Здесь нет ни лжи ни фальши

   Истории жизни каждого человека предшествует предыстория. В частности, моя предыстория – это история моего появления на планете Земля; в конкретном её месте и в конкретное время.
   Мне неизвестна достоверная история миграций моих пращуров и предков. Знаю только, что миграции предопределили место моего рождения. Я не знаю откуда и когда переселились мои предки евреи в Российскую империю, но знаю, что по указу (от 23.12.1791-го года) императрицы Екатерины 2-ой, территории, на которых им разрешили жить ограничили «чертой оседлости». Знаю ещё, что евреи строили на разрешённых землях еврейские местечки – штетлы. И располагались они в Бессарабской, Виленской, Витебской, Волынской, Гродненской, Екатеринославской, Киевской, Ковенской, Минской, Могилёвской, Подольской, Полтавской, Таврической, Херсонской и Черниговской губерниях. Знаю, что в 1917-м году черту оседлости отменили, и евреи стали переселяться в города. И вот тогда в Чернигов перебрались из окрестных сёл мои дедушки и бабушки - родители отца и родители мамы.
    Мой папа - Вольфовский Наум Аронович родился 18-го июня 1910 года в многодетной семье. Детей было 11. Четверо умерло во младенчестве, а семеро - братья: Мотя (Матвей), Зяма (Зиновий или Залман), Меня (Мендл) и Ноня (Наум) и сёстры: Женя (Черня), Аня и Этка (Этя) - выжили.
    Папин отец (мой дед) Арон (Арье) Гецелевич Вольфовский родился в 1876 году и прожил 90 лет. Был он глубоко верующим и почитаемым в общине человеком. А уважали его за хорошее знание религиозных книг и неукоснительное соблюдение обрядов и традиций.
    И бабушка - Песя-Рейзя Берковна (урождённая Аронова; мать отца) тоже, разумеется, глубоко верила. Родилась она в селе Жуковка, Куликовского района Черниговской области в 1878 году и прожила 78 лет.
    В семьях Вольфовских, берущих начало от прадеда Гецеля и пробабушки Фрумы, все мужчины (и папа) традиционно были обойщиками мебели. Жили очень бедно, но деда это не очень волновало, поскольку жизненные приоритеты (и система ценностей) были у него смещены в сторону религии. Он, например, по пятницам, при любом экономическом раскладе в семье, приглашал на обед нищих. Таковы были традиции, а традиции – это святое. Я увидел деда уже старым человеком. Был он низенького роста. Лицо заросло волосами, спускавшимися от висков по бокам щёк. Далее волосы без просветов переходили в густые усы и бороду и полностью закрывали губы. А на открытой части лица размещались щёки, большой открытый лоб, не поддавшиеся седине брови и внимательные живые глаза.
    На голове у деда всегда была фуражка или кипа. Он их никогда не снимал, и в его присутствии нельзя было по закону находиться с непокрытой головой. Запомнился он мне читающим. Послушные пальцы переворачивали страницы какой-нибудь религиозной книги, глаза читали, а бескровные губы заученно, скороговоркой, НАРАСПЕВ шептали слова молитвы.
    Помню я и всегда добрую, располагающую бабушкину улыбку. Была она добрейшей души человеком.

    Мама - Вольфовская (урождённая Аронова) Двейра (Вера) Бениаминовна родилась в 1912 году 22 июня; ровно за 29 лет до нападения Германии на Советский Союз.
    Мама была вторым ребёнком в семье (детей было шестеро). Ей было около 8 месяцев, когда в 1913 году умерла её мама (моя бабушка) Рася. Сохранилась фотография, на которой в плетённом из лозы кресле сидит и с удивлением и интересом смотрит на мир моя маленькая мама. А справа от неё стоит её сестра – 5-тилетняя тётя Феня (Фрейда-Гися).
   После смерти Раси, дедушка, Бениамин Беркович Аронов, женился вторично на Эстер Майлис, и от второго брака в семье родились две дочки: Маша и Рая (Ревекка), и два сына: Яша (Ейзя) и Гриша.
    Родился дедушка в 1884 году (в селе Орловка, Куликовского района Черниговской области) и успел повоевать и в японскую и в первую мировую войны. Когда-то, при НЭПе, у него была лавка. Ну а после отмены НЭПа, замучили его налогами и от лавки пришлось отказаться. Стал продавать керосин в государственной лавке. Прожил дедушка 75 лет.
   Отец деда (мой прадед Берка = Берл) по рассказам тёти Раи в старости был неухожен и недосмотрен. Жил в каком-то подвале ещё с одним бедолагой. Ходил босиком. Время от времени приходил в семьи сыновей, но там его не особенно привечали. Детей у прадеда и прабабушки Фрейды-Гиси было пятеро. Старший сын Довид и дочь Бася ещё до революции уехали в Америку. Третий сын – мой дед Бениамин, четвёртый - Матус (кровельщик), а пятый - Хацкель (сводный брат).
    Умер прадед в возрасте 73-х лет в 1928 году (и значит, родился в 1855-ом). И умер ведь не от болезни! А просто решил продать корову. Обвязал ей верёвкой рога и повёл на рынок. Когда шли мимо синагоги, корова мотнула головой и дёрнула верёвку. Да так сильно, что не устоял прадед на ногах. Упал и умер. По другой версии: корова его боднула.
    Вторая жена деда Эстер (Эсфирь) Янкелевна Майлис (моя вторая бабушка), родилась в 1883 году в селе Ново Белоус под Черниговом и прожила 71 год. В её семье все традиционно были портными и шапочниками.
    Мои родители решили зарегистрировать свои отношения без свидетелей в понедельник 6-го ноября 1939-го года. Тогда это было нормой. День был рабочий, и папа отпросился со своей работы, а мама - со своей. Зарегистрировались в ЗАГСе, и вернулись на рабочие места. Вот так! Ну а свадьба, конечно, была; и говорят неплохая. И рассказывали ещё, что папа неплохо играл на балалайке. Интересное увлечение!
    Отец, по-видимому, был хватким малым и собирался жить долго на этой Земле. Ну и обустраивался, конечно. Пристроил 2-е комнаты, кухню и сени к другому дому. Дому, в котором жили его родители. Не каждому такая стройка под силу. А он смог, и во дворе дома на Куйбышева №8 появился построенный им дом! И в нём во вторник 11 марта 1941 года, родился я!
    И вот с момента рождения и началась история моей жизни. И началась с пилюли, ибо до начала войны с Германией оставалось 103 дня. Но... «Времена не выбирают, в них живут и умирают»!
    В первые же дни войны папу призвали в армию в качестве командира взвода, младшего лейтенанта. И основания для таких назначений были, ибо в 1935-ом году он был на Дальнем Востоке на воинских сборах и по их окончании стал командиром отделения. И 18-го июня 1935 года в день своего 25-ти-летия сфотографировался в форме. И на этом снимке в петлицах у него два треугольника.
     Некоторое время папа ещё просто ходил в военкомат; формировалась часть. За эти несколько дней он помог маме, родителям и сёстрам, с моими двоюродными братом и сестрой, подготовиться к эвакуации.
    И в июле папина семья (и мама со мной) эвакуировались, а папина часть ещё оставалась и убыла из Чернигова 9-го августа в направлении Золотоноши Черкасской области. Далее часть проследовала через село Гребёнка и районный центр Лубны к Полтаве и Харькову. Под Харьковом в конце августа были ожесточённые бои, и там папа пропал без вести.

    Ну а в июле, папина семья, мама и я ехали в эвакуацию; на восток. Ехали уже очень долго и у мамы из-за меня были сплошные проблемы. Например, такая. Негде было стирать бельё. И пришлось ей стирать мои пелёнки в лужах!
    Недели через две доехали до Соль-Илецка, Чкаловской (ныне Оренбургской) области, и решили остановиться. И в Соль-Илецке мама получила от мужа единственную открытку и фотографию, отправленную 19 августа 1941-го года из села Гребёнка Полтавской области. А через некоторое время доставили телеграмму, отправленную 30-го августа в 12 ч. 16 мин из города Лубны: «проездом Лубны жив здоров Ноня».
   Так вот телеграмму она получила, когда папы уже не было в живых! Это была последняя весточка от него. И на этом связь с папой оборвалась... НАВСЕГДА!
Лишь в 1947-ом мама получила извещение: - «Младший лейтенант Вольфовский Наум Аронович – командир взвода, призванный по мобилизации в 1941-ом году пропал без вести в АВГУСТЕ 1941-го года».
    И получается, что в полдень 30-го августа папа проездом в Лубнах был ещё жив и здоров, и значит, пропал без вести в оставшиеся 36 часов августа! На фотографии, которую он прислал, вижу грузовик-полуторку и 15 (с ним) солдат. По возрасту видно, что все призваны из резерва. Папа на переднем плане, опирается на крыло машины; смотрит вперёд. Стоят видимо давно. Ожидают. Вглядываются в неизвестность. Лица у всех спокойные и некоторые даже улыбаются! Улыбаются!!! Остановись мгновение! Они ещё не знают, что их ждёт! Но я то сегодня в 21-м веке знаю, что из Харьковского котла, почти никто не вышел!
    В открытке, от 19-го августа папа писал:
- Здравствуйте дорогие родные. За всё время я от вас не имел писем в последний день перед от’ездом … получил 4 письма от Моти, Соломона, Зямы, и Жени (моей тёти). Я с Чернигова выехал 9 августа, был в Золотоноше, сейчас еду в Полтаву всё благополучно в боях я ещё не участвовал и не скоро буду участвовать. Вера (моя мама) я пишу тебе на этой же открытке мне интересно знать получаешь ли ты деньги по аттестату ты должна по нему получать до июля 42 г. Очень плохо, что я не могу иметь от вас известий, адреса нет. Будьте здоровы. Ноня ( = уменьшительное от Наум).
     А сбоку печатными буквами приписано: - «ПРИВЕТ ВСЕМ».
Но что такое «ВСЕМ»? Это ведь и нам, живущим в 21-ом веке! Спасибо папа! Все мужчины из открытки, Мотя и Зяма – братья отца и Соломон – отец двоюродного брата Изи, погибли.

   Но вернусь в 1941-ый.
   Папа отправил свою единственную открытку из Гребёнки и телеграмму из Лубен по адресу: Соль Илецк Чкаловской обл. Уральская №17. Смолянко для Вольфовского А.Г; для Веры. А со слов тёти Раи, жили мы в Соль-Илецке на ул. Ивановской №32. Рая, будучи на фронте, разыскала нас по этому адресу через соответствующую службу. Получается, что адрес наша семья сменила. Переехали с Уральской улицы на Ивановскую.

   А теперь - о злоключениях маминой семьи.
   Мамины родители Бениамин и Эстэр и сёстры (мои тёти) Феня и Маша – эвакуировалась из Чернигова в августе. Они даже успели до отъезда получить письмо от мамы из Соль-Илецка. Подробности эвакуации я узнал от своих тёть и от Раи с Беллой - дочерей дедушкиного брата Хацкеля (см. выше). Рая старше меня ровно на 9 лет, а Белла - на 6. Обе живут в Израиле. Рая в Бат-Яме, а Белла в Кирьят Шмоне. Я их называю по имени, хотя они мне двоюродные тёти и... троюродные сёстры!

   Так вот об эвакуации. Как же это было.
   В конце августа, когда надежд на то, что немцы не войдут в Чернигов не осталось, мой дед Бениамин (для домашних Бенёмин) решил эвакуироваться и забрать семью брата Хацкеля.
   А Хацкель в предвоенные годы был осуждён по сфабрикованному обвинению и сослан на Колыму. И когда он ехал в поезде с осуждёнными в ссылку, то бросал в окно записки с текстом: «Везут, не знаю куда», и указывал черниговский домашний адрес. И одну из таких записок кто-то подобрал и отправил по указанному адресу. И она дошла! И получила ту записку Соня (жена Хацкеля). Поэтому, когда началась война, тётя Соня решила ждать мужа в Чернигове; боялась что он, вернувшись из заключения, не найдёт семью.
   Бениамин знал, что Соня эвакуироваться не хочет. Но когда припёрло, он в последний свой приход сказал ей так: «Ты поступай, как знаешь, а я в ответе перед Хацкелем за детей и я их заберу!» И Соня… согласилась(!), срочно собрала вещи и дочерей: Таню, Феню, Раю и Беллу, и они, по словам Фени, покинули свой дом 22 августа. Помогли им добраться с вещами до черниговского порта и погрузиться в порту на баржу Бениамин с сыном Гришей (моим дядей).
Семьи Бениамина и Сони эвакуировались, а Гриша остался и был призван в армию из Чернигова.

  22 августа уехать из Чернигова по железной дороге было уже невозможно, и оставалась только река Десна. В её верховьях был ещё незанятый немцами посёлок Макошино, а в нём - железнодорожный узел.
  В черниговском порту беженцев разместили, по словам Беллы (6,5 лет) на двух баржах, а, по словам Раи (9,5 лет) – на трёх. Баржи тянул вверх по Десне к Макошино буксир. Недалеко от Макошино попали под бомбёжку. Одну баржу, по словам Беллы, (или две по словам Раи), разбомбили. А оставшуюся баржу (с семьями Бениамина и Сони) оторвало от буксира и течением прибило к берегу. И пассажиры сошли на берег и спрятались в карьере.
По словам Беллы в карьере добывали глину и она помнит что сверху свисали ветки ажины( = ежевики) и помнит, что ела ягоды. После бомбёжки пассажиры вернулись на баржу и буксир дотянул её до Макошино. А в Макошино выгрузились, с трудом добрались до железной дороги, погрузились в товарняк и поехали. В товарняке их прикрывали солдаты, которые после отъезда взорвали мост через Десну.
А по словам Раи, беженцы выгрузились с баржи и оставшуюся часть пути до Макошино шли пешком (по другой версии: ехали на телегах). Хотелось есть, но есть было нечего и ели то, что смогли раздобыть; кукурузу и подсолнухи. В Макошино их покормили и сказали, что нужно ждать ночи. А ночью погрузили в железнодорожный состав. В составе до этого возили коров, было очень грязно, и его как смогли почистили.
Их состав отъезжал последним из Макошино. И вместе с беженцами в него погрузились зенитчики. И чтобы оторваться от наступающих немцев они, после отправления поезда, разрушили мост через Десну.
    На железнодорожных станциях беженцев кормили, а между ними (в дороге) – нет; не было ни еды, ни питья. И ели то, что удавалось найти. На полях выкапывали морковку и картошку, а воду брали из луж.
   В крупном железнодорожном узле Купянске Харьковской области тётя Маша (26,5 лет), перенёсшая до этого операцию на ноге, и Рая отправились за хлебом, а когда вернулись, их поезда уже не было; ушёл! И они пошли за ним вдоль железной дороги. Идут и вдруг - встречный поезд! Откуда он, и что за поезд? И оказалось, что это их вернувшийся поезд. Впереди разбомбили железнодорожные пути, и он вынужденно вернулся. И получилось, что «не было бы счастья, да несчастье помогло» им воссоединиться с семьями!

   После восстановления путей их поезд продолжил путь. И снова бомбили. Моя тётя Феня рассказывала, что бомбили в дороге часто и всякий раз приходилось останавливаться, выскакивать из вагона и прятаться от падающих бомб в кюветах возле железной дороги.
   Бомбёжек боялись, они держали в напряжении всех. Но чтобы от них избавиться, нужно было оторваться от наступающих немцев. Поезд поэтому шёл по возможности без остановок и наконец оторвался! И бомбёжки прекратились!
  Второй раз Маша с Раей снова искали еду и снова отстали от поезда на станции Ртищево в Саратовской области. И снова пришлось догонять своих. На этот раз ехали в грузовом поезде; в открытом вагоне с углём. Промёрзли и выпачкались в нём изрядно, но отмыться было негде.
  А третий раз они отстали на станции Иртышское (омский регион западно-сибирской жд).

  Эвакуация была очень тяжёлым физическим и моральным испытанием для беженцев. Всех эти тяготы достали и все реагировали. Реагировали по-разному. Моя бабушка Эстер, например, по словам Раи, часто причитала на идиш.

  Ехали наши беженцы примерно месяц, и наконец, добрались до Новосибирска. И там удалось помыться! А из Новосибирска поехали в Гурьевск Кемеровской области и прибыли туда уже в октябре, и в Гурьевске Бениамин с семьёй решил остановиться.
А Соня с дочерьми поехала дальше, на Барит-рудник, ибо в Барите Тане, Сониной дочери, предложили работу стоматолога. Бариту был нужен зубной врач, и оказалось, что среди беженцев, прибывших в Гурьевск, только она, единственная из 300 пассажиров, была зубным врачом. Таня, разумеется, согласилась и отправилась, вместе с мамой и сёстрами в Барит. До него железной дороги не было, и добирались двое суток на телегах.

   И теперь снова в Соль-Илецк.
   Жить в нём во всех отношениях было трудно, но я этих тягот ещё не осознавал, ибо был грудничком и полностью зависел от мамы; моего ангела-хранителя. Она заботилась обо мне, всегда меня защищала, но... не всегда могла обнаружить и обезвредить моих врагов.
   Я по её рассказам по ночам плакал. И она долго не могла понять почему. И из-за этого даже злилась на меня «вредного». В общем, я плакал, никому не давал спать, и однажды ночью её терпение иссякло, и она включила свет. Включила и ужаснулась! Увидела, что по мне, по лицу и по телу ползают клопы. А кусаются они очень больно; и не захочешь - заплачешь!
      Клопы дело серьёзное, с ними надо было что-то делать, и мама приняла решение. Утром обработала кипятком мою кроватку, затем установила каждую её ножку в консервную банку, а в банки налила керосину. И всё это для того, чтобы преградить путь клопам и не дать им добраться до моего тела. Но клопы ведь тоже не промах, и возможно у них развито какое-то неведомое мне чувство. С чего это я взял? А дело в том, что они, и я в этом уверен, меня чувствовали! Иначе как объяснить то, что ночью они вскарабкивались по стенам к потолку, ползли по нему, останавливались над моей кроваткой и пикировали на меня с потолка!

    Мама меж тем переписывалась с родителями, осевшими в Гурьевске, и они её туда звали; писали, что у них жизнь лучше. И летом 1942 года она решилась на путешествие: Соль-Илецк – Новосибирск – Гурьевск. В Новосибирске пересадка.
Добравшись до Новосибирска, мы остановились в комнате матери и ребёнка и там ждали поезда на Гурьевск. Наконец он прибыл, объявили посадку и тут началось! Вначале, мама отнесла в плацкартный вагон меня. Занесла и положила свёрток со мной на нижнюю полку. Затем пошла за остальным скарбом. А когда его принесла, все полки были уже заставлены вещами, а её встретила какая-то разъярённая женщина и стала поносить последними словами за то, что она оставила меня на полке без присмотра. Оказывается, на меня чуть не поставили что-то тяжёлое! Но…, как сегодня уже точно известно - всё обошлось!
    В Гурьевске действительно было лучше, чем в Соль-Илецке и мама сразу это почувствовала. Была и пища и тепло и родители рядом. Жили на местной нефтебазе. На ней нашлась работа в бухгалтерии для тёти Маши. И она, не имея соответствующего образования, освоила бухгалтерское дело, а потом доросла и до главного бухгалтера! И им стала!
    Дедушка был сторожем, бабушка дома; тётя Феня отпускала горючее, а мама была со мной; не работала. Но главное на нефтебазе была корова и картошка. Так что жить было можно!
    Двухэтажное здание нефтебазы я помню чётко. На 1-ом его этаже была контора, а 2-ой этаж был жилым. Но прежде чем рассказать о нефтебазе, несколько слов о Гурьевске.
   Населённый пункт Гурьевск, в котором по воле случая оказалась наша семья, был основан на реке Бачат как посёлок при сереброплавильном заводе в 1816 г. Городом стал в 1938 г., а в 2020 г в Гурьевске проживало 22375 человек.
   В этом городке я себя осознал, появился в этом мире как бы из небытия. И, разумеется, воспринял своё появление как должное. Ничему не удивился и никого не спросил: «Что бы всё это значило? Где я и кто я?» До этих вопросов я ещё не дорос. Да и «Я» моего ещё не было. Где оно, моё «Я»? И что оно? Тело? Диковинная оболочка, в которой я нахожусь?
   У меня ещё только, только стала формироваться память и зачатки мышления. Я учился жить: рассматривал и запоминал окружающие меня предметы, людей, звуки; знакомился с собственным телом. Ведь со всем этим мне предстояло жить.
   И стал я, говоря современным языком, накапливать, впитывать и анализировать разнообразную информацию об окружающем меня мире; и о себе. Стал вырабатывать (не всегда адекватную) реакцию на внешние воздействия и раздражители; приспосабливался к жизни. А окружал меня меж тем, незнакомый и неведомый мне мир. Добрый? Злой? Неизвестно. Для жизни и взаимодействия с миром меня снабдили моим телом.
   Я не могу поручиться, что описание гурьевского периода моей жизни на 100% соответствует действительности. Ведь восприятие мною жизни было ещё поверхностным, а сознание зачаточным. Рассказ основывается на туманных зрительных образах, засевших где-то в глубинных пластах памяти. Что-то могло мне показаться; что-то я домыслил или вообразил. И эти мои оговорки надо иметь в виду.

   Итак, нефтебаза, где наша семья прожила военные годы, находилась, по-видимому, на окраине Гурьевска. Но, может быть, городок был настолько мал, что всё ограничивалось нефтебазой и прилегающими окрестностями. Во всяком случае, я не припомню, чтобы вокруг нефтебазы были какие-то крупные дома или строения.
Территория нефтебазы была обнесена забором; вход через ворота. К нефтебазе была подведена ветка железной дороги; для цистерн с горючим. В глубине территории располагались охраняемые ёмкости.
   Кирпичное здание нефтебазы, как я уже сказал, было 2-х этажным. В здание вело крыльцо. На 1-ом этаже находились контора и службы, а 2-ой этаж был заселён работниками нефтебазы. На 2-ой этаж вела лестница, поднявшись по которой и повернувшись направо, оказываешься в начале длинного узкого коридора. По обеим сторонам коридора – двери. Иду по коридору и по левой стороне вижу дверь в нашу комнату, а далее, по правой стороне - дверь в кухню. Была ли это кухня на одного хозяина, или нет - сказать не могу.
    У нас была довольно большая, на мой детский взгляд, почти квадратная, комната с одним большим окном, расположенным как бы посредине стены. Окно располагалось напротив двери. Перед окном - стол, возле стен - кровати. В сундуке и корзинах лежали наши вещи. Кажется, возле двери был выступ для печки. В окно была видна дорога за нефтебазой; может быть дорога в город.
    Кухня была какая-то небольшая, или была заставлена крупными предметами(?).
На 1-ом этаже в конторе (а я какую-то часть времени околачивался там) стояли столы для служащих и располагалась конторская мебель. За столами сидели работающие в конторе люди и среди прочих моя тётя Маша. Она работала на базе главбухом. Конторское помещение представляло собой продолговатую комнату, возле правой боковой стены, на отдельном столе стоял телефон. По нему постоянно звонили, связывались с Кемерово и решали производственные вопросы. Дозвониться было, по-видимому, непросто и звонившие кричали в трубку. Я за этим с интересом наблюдал и, помню, что тоже поднимал трубку и кричал в неё: «Аллё. Это Кемерово?» Выглядело это, по-видимому, потешно, во всяком случае ободряющие улыбки и смех я замечал. Иногда меня просили спеть и я, всегда с готовностью соглашался. Моя первая песня – «Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой…». Скорее всего эту песню я слышал по радио, но может быть, меня научила петь тётя Маша. Пела она очень хорошо. И слух её и голос были на высоте. Меня слухом и голосом природа тоже не обделила. Песни и музыка вызывали во мне, сколько себя помню, бурю положительных эмоций. Всё ощущалось очень обострённо. Помню, что всегда в моей голове крутилась – вертелась какая-то мелодия. Я её (мелодию) насвистывал, вызывая недоумённые, неодобрительные взгляды окружающих. Но потом сумел себя от этой вредной(?) привычки отучить. И теперь в голове у меня мелодии не звучат. Но это отдельная тема.
    Иногда, меня спрашивали об отце. И вопрос звучал так: «Боря, а где папа?» «На фронте»,- неизменно и верно отвечал я. А вот на уточняющий вопрос: «А где фронт?» отвечал: «В корзине». Дело в том, что в корзине хранились фотографии отца.

   Помню себя в нашей комнате. Меня берут под мышки, приподнимают с пола и ставят на стул или табурет. Смотрю в окно и вижу на дороге знакомую женщину (маму?); она приближается. Я прореагировал, что-то сказал. Да видать ляпнул явное не то (ругательство? матерное слово?). Реакция взрослых была отрицательной. Потом та женщина входит в комнату. Ей что-то рассказывают. Она высказывается в том духе, что не следует обращать внимание и он (т.е. я) забудет эти, от кого-то услышанные, слова. Вот я тех слов и не помню.
    Другой эпизод. Захожу в кухню. А там бабушка занимается своими делами. Я что-то сделал; возможно, ей помешал(?). Последовал какой-то недружественный акт (слово? действие?) с её стороны. Я обиделся и со слезами вернулся в комнату. На вопрос взрослых я, кажется, сказал, что бабушка меня ударила (побила?). Но, возможно, я и соврал. Бабушка зашла в комнату, и мама спросила ее, зачем она меня ударила? Но она сказала, что не била меня. И я её словам поверил. Но что-то всё же было. Я просто не смог это «что-то» выразить словами. А ещё я понял, что моим словам поверили.
    Дедушка работал на нефтебазе сторожем, и у него была служебная собака: овчарка Жулька(?). До этого дедушка рассказывал мне что-то о ней, а когда она ощенилась, повёл меня в сарай смотреть щенков. В сарае было темновато. Жулька расположилась на подстилке, а два или три щеночка к ней прильнули. Вначале, мы смотрели на них вместе, а потом, дедушка куда-то отошёл, а я остался. Щенки были очень хорошенькие, и я их рассматривал. Чувство страха мне ещё знакомо не было, и поэтому в движениях я себя не ограничивал и опасности не чувствовал. И потом то ли я потянулся к щенкам слишком близко, то ли сделал что-то не понравившееся Жульке, но факт остаётся фактом – она хорошо тяпнула меня за внутреннюю поверхность правой руки (ближе к локтю). Я перепугался и закричал; увидел как из раны течёт кровь, но боли вроде бы не чувствовал. На крик прибежал дедушка, подхватил меня на руки и отнёс домой. Дома поднялся переполох: «Что случилось?» Нашли йод, вату, бинты и меня перевязали. Всё зажило, но шрам от укуса и сейчас есть. Вот пишу и его рассматриваю. Жульки давно нет, а шрам от её укуса остался!
    Рядом с нефтебазой протекала маленькая неширокая речушка с холодной водой.     Название речки Бачат. Ребята ловили удочкой рыбу. Я крутился тут же. Какой-то высокий парень поймал маленькую рыбёшку и предложил её окружающим; возможно для кота. Все отказались. Тогда рыбку предложили мне (съесть?). Я её взял и на глазах у изумлённой публики съел (ещё живую) со всеми потрохами и чешуёй. Пришла мама и, кажется, за это меня отчитала. Потом она мыла мне руки и вообще купала в реке (и даже без трусов?). А вода была холодная.
   Одного из местных ребят звали Витька. Лица не помню. Его имя упоминалось в разговорах взрослых. Однажды (зимой или весной) я был на кухне и увидел, как что-то упало (пролетело) сверху; потом сказали, что Витька сбрасывал снег с крыши и свалился вниз. Чем это падение для него закончилось, не знаю.
    Мама рассказывала, что однажды зимой ехала зачем-то на санях с отцом (моим дедом) по полю. Ехала, задремала(?) и свалилась с саней. Дедушка поначалу ничего не заметил. Мама даже кричала, но он не услышал. Было холодно и снегу много; целина. Потом дедушка хватился её, вернулся за ней, забрал и всё обошлось.
В Гурьевске наша семья держала корову. Было молоко. Звали корову Январка. В марте она отелилась и тёлку назвали «Марта». Тёлку потом зарезали, а Январку оставили. Впрочем, не исключаю, что корова отелилась в феврале и тёлку назвали «Февралка». О том, что тёлку называли по названию месяца рождения рассказывала тётя Феня.
    По рассказам мамы я часто и подолгу болел: корь, скарлатина, дифтерия...
    Ну и взгляд со стороны. Белла (см. выше) летом 1944-го года возвращалась из Барита с семьёй в Чернигов через Гурьевск и видела меня на нефтебазе: «в белой панамке и желтой курточке толстовке; ходил с очень деловым видом».

    Между тем закончилась война. Победа! День Победы (вернее ночь Победы) в моей памяти (мне было чуть более 4-х лет) сохранились.
    Я проснулся от шума; громко разговаривали. Моё пробуждение, видимо, не заметили и внимания на меня не обратили. А я смотрю и ничего не понимаю. Вижу возбуждённые, радостные, светящиеся лица. Взрослые переговариваются и часто произносят «Победа». Из комнаты выходят в коридор. Возвращаются затем радостные из коридора в комнату; очевидно, с новой информацией! Возвращаются и громко, радостно сообщают: - «Война кончилась!»
   Наконец, увидели, что я не сплю, и специально для меня несколько раз громко и отчётливо повторили: «Война кончилась!» Несколько раз, это для того, чтобы я понял!
Вот, пожалуй, и всё, что я помню об этом самом раннем периоде моей жизни.
   Летом 1946–го года мама получила письмо из Чернигова. И тётя Женя сообщала, что дом, построенный моим отцом цел. Ну и наша семья решила возвращаться из Гурьевска в Чернигов.
   Вначале тронулись в путь мама, тётя Феня и я. А тётя Маша с родителями пока задерживались по двум причинам. Во-первых, мама и тётя Феня должны были выяснить, сохранилось ли после войны жильё маминых родителей на улице Горького. А во-вторых, тётю Машу не отпускали; её ценили и предлагали остаться на нефтебазе главбухом!
    Итак, мы тронулись в путь. Ехали в товарном вагоне. Устроились на полу вагона; на вещах. Как-то готовили пищу; возможно, на остановках. На остановках поезд встречали нищие, подходили к вагону и просили еды. Помню нищего с обмотанной чем-то головой. Он просит кушать и протягивает руку с консервной банкой. И в консервную банку ему ложат еду.
    Дверь вагона иногда открыта и я смотрю через неё на мир. Помню серо-жёлтую степь, какие-то станции, суету на остановках. В дороге были попутчики, некоторые в военной форме. О чём-то разговаривают, в том числе и со мной. Опускаются до моего уровня и говорят громче, чем обычно. Задают какие-то вопросы, слушают мои ответы, многозначительно улыбаются, переспрашивают, и повторяют мои слова…     Запомнилась, исходящая от взрослых, теплота и доброжелательность.
    Ехали долго с тремя пересадками. Первая пересадка в Кемерово, а вторая - в Москве или в Харькове. Выгрузились на вокзале и ждали поезда. Помню вокзал, гудки паровозов. На перроне люди. Ходят или сидят возле вещей. Кое-где вещей много и они сложены горками. Видел очередь за водой. В те годы на перронах или в вокзалах для всех желающих текла из кранов холодная или горячая вода. И написано было: «Кипяток»!
    Третья пересадка была в Нежине, Черниговской области, а от Нежина до Чернигова - рукой подать. И вот, наконец, мы прибыли к месту нашего назначения - в город Чернигов!
    И очень важно отметить, что - в мирный Чернигов! Ибо война окончилась!

В среду 25-го мая 1949-го года в черниговской школе №3 завершился очередной учебный год. И в ту же среду я окончил свой первый школьный класс, а двоюродный брат Изя – второй. И по такому торжественному поводу для нас (и для всех) отзвонил в последний раз в уходящем учебном году заливистый школьный колокольчик (электрических звонков в школах тогда ещё не было).
В ту среду пришли мы из школы часов в 10, а утром, в четверг - в школу не пошли, ибо наступили летние каникулы. Для меня первые.
Ещё позавчера учителя нами занимались; учили грамоте, закладывали фундамент наших будущих знаний и заполняли наши впитывающие как губка мозги нужной и полезной информацией.
И ещё позавчера они же наставляли нас и воспитывали. Учили правилам поведения школьников; одобряли или осуждали наши действия; подготавливали к будущей бесконфликтной жизни в обществе!
А что же сегодня; на каникулах?
А на каникулах изменилась ситуация. Учёба сменилась отдыхом.
И воспитание прекратилось?
Нет! Мы воспитываемся всю жизнь; в любой ситуации! И если рядом нет учителей и одноклассников, но есть семья, друзья, соседи или собеседники..., то они и воспитывают и перевоспитывают!

И ещё. Воспитывает, конечно же, и информация. Её источников в те годы было ещё немного. Книги, газеты, журналы и проводное радиовещание. И они нас и воспитывали и перевоспитывали. И что хорошо - не перенасыщали информацией. Кстати, сегодня избыток информации налицо, и было бы очень полезно научиться ею не перенасыщаться!

На каникулах круг нашего информационного и развивающего общения сузился, ибо с учителями и одноклассниками мы расстались до 1-го сентября. И произошло замещение: место временно отсутствующих учителей и одноклассников заняли ребята из нашего и соседних дворов.
И наступила для нас вольная воля! Это когда можно было всей компанией целыми днями разгуливать по нашей улице Куйбышева; и ловить стрекоз и хрущей; и собирать каштаны и жёлуди; и
играть в наши игры. В жмурки( = прятки), в квача( = пятнашки), в козла, в осла, в классы....
Ну и… в войну мы, конечно, играли!
Как играли? А по-детски просто! Делились на 2 команды, каждая занимала свою территорию, а после «солдаты» команд старались пробраться на территорию противника, чтобы его победить.
И был договор. Побеждает тот, кто первым обнаружит чужого «солдата», направит на него «пистолет» и произнесёт «Бах». И побеждает команда, уничтожившая всех «солдат» противника.

Помню, что играли мы увлечённо. Но... только потому, что в стране был мир. Ведь именно поэтому в нашей игре нам реально ничто не угрожало; и мы не боялись. И поэтому нашу «войну» можно было назвать «войной» без страха! И получается, что увлечённо играть в «войну без страха» можно только в условиях мира!
Мир после разрушительной страшной войны вернулся на нашу многострадальную землю всего 4 года назад. И люди сразу его приняли, потому что мир – это естественное желание человека. Мир нужен, потому, что люди хотят жить без страха. Ну, и наконец, человечество с незапамятных времён знает, что мир – это хорошо, а к хорошему - привыкают быстро!
А вот к войне, к смертельной опасности, к страху - привыкнуть невозможно! И потому война противоестественна!

На каникулах к беспечному, беззаботному времяпровождению привыкают быстро. И мы привыкли; и увлечённо проводили время!
А между тем, моя мама и Изина мама, тётя Аня, не дремали и в преддверии нового учебного года решили нас (тощих) к нему подготовить, подкормить и оздоровить в пионерском лагере. И как только появилась возможность, достали они в своих профкомах путёвки в лагерь на 3-ью смену на 3 августовские недели.
И вот, пришла мама с работы с путёвкой, обрадовала всех и меня и начала подготовку к лагерю. А нужны были (так написано в путёвке): медицинская справка с анализами и разрешением врача; смена нательного белья; рубашка; мыло, зубная щётка и зубной порошок. И помню, что порошок в круглой картонной коробочке с красивой картинкой мы покупали отдельно в аптеке. И его запах я помню до сих пор! И возможно, не я один!
А когда всё было подобрано, мама сложила мои вещи в зелёный чемодан. И с ним я должен был ехать в лагерь. Почему запомнил цвет? Во-первых, потому, что чемодан был деревянным.
Но есть и во-вторых! Чемодан был заполнен наполовину, и это было хорошо. Но когда я его поднимал, он почти касался земли. И это было плохо! И приходилось его приподнимать, и для этого нужно было сгибать руку в локте. Рука, конечно, уставала, но другого выхода не было.

Ждали мы августа с нетерпением, торопили время, и вот, наконец, наступил август, и нас отвезли в лагерь. И оказалось, что он в городе; в 11-ой школе. Просто на лето школьные классы превратили в спальни.
Мы с Изей попали в младший отряд, и под нашу спальню выделили большой просторный прямоугольный класс (или актовый(?) зал) в середине 1-го этажа. Окна в том классе занимали всю длинную сторону прямоугольника, а вход (или входы) были на другой его длинной стороне. Кровати стояли в 3 ряда, торцами к окнам, и было их никак не меньше 30.
В пионерских лагерях обязательной процедурой было взвешивание. Для лагеря процедура была формальной, зато для родителей - чуть ли не главной. Ибо по набранному весу судили о качестве отдыха (и лагеря). Если ребёнок поправился - лагерь хороший! Взвешивали в начале и в конце смены, и на следующее после приезда утро нас взвесили; натощак, в трусах. И во мне, оказалось, примерно 27 кг чистого веса, и примерно столько же оказалось и у Изи. Поправились ли мы к концу смены? Не помню!
Кормили, кстати, в лагере хорошо. Давали фрукты, а на полдник стакан молока. Нам всего хватало, и были мы в еде, да и в прочем, не притязательны. Ели что дают.
И вспоминается, в связи с кормёжкой, крепыш в нашей смене по фамилии Бондарев. Был он, кажется, из детдома. Так вот, Бондарев ходил гоголем и улыбался. И не просто так, а было отчего! Он с гордостью рассказывал, что уже был здесь на двух предыдущих сменах и на каждой набрал по 3 кг. И на 3-ей смене собирался добавить к уже набранным килограммам ещё 3. И в столовой для этого честно поднимал руку и просил добавку.  И для полноты картины следует сказать, что для многих (и нас) он был образцом, на который стоило (чтобы оправдать путёвку и надежды родителей) равняться.

Об отдыхе. Помню, что мероприятиями нас особенно не донимали. Мы ведь ещё и пионерами не были. Поначалу нас стали к чему-то приобщать. Но то ли мы не очень вписывались..., то ли не очень слушались... То ли ещё чего? Не знаю почему, но от нас, кажется, отстали. И это и нас, и наших воспитателей вполне устроило.
Были мы, в общем, предоставлены сами себе и целыми днями бегали по лагерю в трусах и в майках-безрукавках. В одном месте постоим и посмотрим, в другом. Бегали и смотрели, во что и как играют другие. А сами вроде бы и не играли.
И, к слову, о... майках-безрукавках! Августовское солнышко в то лето припекало довольно сильно, и у меня начала обгорать и обгорела неприкрытая майкой часть правого плеча. Мне бы прикрыться рубашкой. Но тяму не хватило. Обгоревшая кожа облезла! А я всё равно бегал по солнцу в той же майке-безрукавке. Солнце жгло плечо и было больно, а я всё равно продолжал бегать! В общем, не хватило тяму, но зато сегодня я могу свидетельствовать, что солнышко в августе того года было точно горячим!
А вот у Изи, кстати, проблем с загаром не было. Кожа была смуглая, и он не обгорал.

Ну и наконец, интереснейший(!) эпизод моих первых каникул.
«Интереснейший»? То ли прилагательное я выбрал?
А было так. Во дворе 11-ой школы росли фруктовые деревья, и все, кто там отдыхал в августе, охотились за яблоками и грушами; сбивали их камнями и палками.
Желающих полакомиться было много, и количество фруктов на деревьях резко убывало. Мы с Изей тоже, конечно, были в гуще событий, и бродили под высоким и раскидистым грушевым деревом, пытаясь узреть груши через густую листву. Были они, конечно, красивые, но попробуй, сбей! Ведь высоко висят..., и их мало!
В общем, ничто не гарантировало нам удачу, но... мы упрямо бросали вверх камни и палку и, наконец, после нескольких неудачных попыток, Изе повезло. Метрах в пяти от него упала сбитая им груша; красивая и сочная. И Изя за нею бросился!
Но тут вдруг объявился какой-то вертевшийся тут же конкурент; старше нас года на три. Он тоже сбивал груши, и свою сбить не смог! А тут упала чужая, и он незаконно её схватил! Поднял, демонстративно и бессовестно поднёс к уже открытому рту; и... вонзил в неё зубы! Откусил кусок и, нагло ухмыляясь, стал смачно жевать!
Стерпеть такое было нельзя и Изя метнулся к груше. Но наглец... поднял её! Изя потянулся, грушу не достал и сердитым, негромким голосом потребовал: «Отдай!» «Сейчас отдам», - ответил, не переставая жевать, наглец; и... отскочил! Изя за ним!
И началась издевательская беготня! Изя бегал за наглецом и требовал: «Отдай!», а тот убегал, увёртывался, ухмылялся и, не прекращая жрать, издевательски отвечал: «Сейчас». Я тоже требовал: «Отдай» и тоже пытался отобрать грушу. Мы 2..3 раза даже бросились на нашего обидчика с разных сторон. Но тщётно! Он проскальзывал, и не останавливаясь, жрал! Жрал и жрал! Мы за ним бегали, а он уворачивался... и жрал!
Наконец, надежды на справедливость иссякли, и мы смирились. Но, когда от груши осталась плодоножка и примерно, 1 см мякоти, на один зуб, нахал неожиданно протянул эти остатки Изе: «Возьми». Он над нами ещё и издевался!
Всё кипело в нас от обиды и злости, и брать остатки, конечно же, не следовало! Но гордости и чувства собственного достоинства у нас не хватило! Изя подачку взял, откусил половинку, а другую - протянул мне. Я тоже откусил свою часть, а пустую плодоножку выбросил. И странное дело - мы после этого даже успокоились! А на самом деле - смирились и утёрлись! И это было плохо!

Вот такой урок нравственности мы получили. Вот такая нам выпала «груша»!
Но значит ли это, что понимание справедливости у нас исчезло? Нет! И ещё раз нет! Понимание справедливости и стремление к ней никогда не исчезнет, ибо, как говорил Кант: «Моральный закон во мне»! И это вселяет надежду...

Через несколько дней наш отдых закончился, и мы уехали. Везли обратно автобусом и высадили в нескольких кварталах от нашего дома. И нёс я свой зелёный чемодан в правой согнутой в локте руке. И это для того, чтобы он по земле не волочился! И ничего... Донёс!
Дошли до Куйбышева 8 и зашли в наш двор после 3-х недель отсутствия. Впервые в жизни я так долго не видел домашних и не знал, как они сейчас!
И Изя пошёл к себе, а я - к себе. Подошёл и почувствовал, что это родное!
А встреча с домом получилась как в «Возвращении блудного сына»!
Зашёл... и услышал удивлённое и радостное: «Ты приехал?! Сам?!»
Огляделся, увиделся... и ощутил себя дома!
А 1-го сентября мы пошли в школу. Я - во второй класс, а Изя - в третий.

У Робинзона Крузо, прожившего 28 лет на необитаемом острове, не было собеседников. И не с кем было обсудить чей-нибудь моральный облик, и некого было назвать «хорошим» или обозвать «плохим».
И потому, слова «хороший», «плохой» и множество других слов, уместных в беседах и межличностных отношениях, не произносились Робинзоном за ненадобностью 28 лет; ни вслух ни про себя.

А вот в обитаемой части планеты без деления разумных её обитателей на «хороших» и «плохих» обойтись невозможно, поскольку объективно существуют и те, и другие.

Не знаю, как Вам, а мне с хорошими людьми комфортнее, а к плохим... не тянет. Да хотя бы потому, что даже слово «хороший» вызывает у меня положительные эмоции!
Но как узнать-определить, хороший ли человек? И как его найти... хорошего? И как не спутать с плохим? По каким признакам? По росту и осанке? Улыбке? Красивым глазам?
Нет!
Ведь вопрос о том, хороший ли плохой ли – это вопрос о моральных принципах и моральных ценностях человека! А они раскрываются в сказанном, в сделанном и во взаимоотношениях с людьми!
Пока не узнаете, что человек говорит и делает, - оценить его в терминах «хороший - плохой» не сможете. И пока не узнаете, как он относится к другим, – тоже не сможете.

Хорошим органично присущи: правда и искренность в словах, и честность, прозрачность и бескорыстие в делах, несущих добро; добрых делах.
Хорошие – это обязательно альтруисты, и тепло от их добрых дел и сердец греет душу и помогает жить!

А вот плохие, в отличие от хороших, осознанно делают недобрые дела. Дела, в которых ничего доброго и достойного подражания нет. Но бывает, что они и добрые дела делают, но... не из альтруистических побуждений! Но если не из альтруистических, то... доброе ли это дело?
Плохие обязательно лживы в словах и нечестны и скрытны в делах. А ещё они непременно эгоисты. И эгоизм у них зашкаливает! И это эгоизм подвигает их на недобрые дела, дела, которые не собираются рекламировать. Рекламу они не ждут, но... от неё ведь никто не застрахован. И вот тут ложь, в противовес рекламе, нужна, вот тут она просто необходима. И не только тут, но и во множестве других случаев плохие без лжи, во всех мыслимых формах, не обойдутся, ибо ложь их рабочий, необходимый для выживания инструмент!

Мы, повторюсь, живём в мире хороших и плохих людей. Хорошие делают добрые дела, плохие – недобрые, и в результате, и те, и другие дела регулируют нашу жизнь; улучшают её или ухудшают.
Конечно лучше жить в мире хороших людей и добрых дел, и хотелось бы, чтобы хороших было много. Но сколько их на самом деле? Или..., хотя бы: каких больше? Хороших или плохих?
И это ведь не праздный вопрос, поскольку от соотношения «хороших» и «плохих» зависит в нашей жизни многое, но... не всё, потому что, если хороших больше и они «правят бал», то заживём как в раю, а если не правят - как в аду!
Хорошие «не правят»? Но почему? Ведь их же больше! А потому, разъясняет Л.Н. Толстой, что «Хороших людей больше, но плохие лучше организованы». Отмечу, что в этом блистательном остроумном афоризме Лев Николаевич ответил не только на поставленный вопрос, но и на вопрос «Почему хорошие живут хуже, чем могли бы?». И ответ на него в неявном виде спрятан в союзе «но»! В нём, для тех, кто в теме, предельно лаконично, как в сжатой пружине, сконцентрированы многовековые противоречия между хорошими и плохими. А поскольку в тему погружены все (и жившие и живущие), то для них был бы очевиден и развёрнутый вариант фразы Толстого; например, такой: «Хороших людей больше, и они хотят и могли бы жить лучше, но живут хуже, потому что организованы хуже плохих  и вынуждены поэтому им подчиняться»!

И перед тем, как что-нибудь посоветовать и пожелать - несколько азбучных истин.
За плохими нужен глаз да глаз!
Плохой – это плохо, и чем больше плохих - тем хуже.
Организованные плохие – хуже и опаснее неорганизованных.
Если плохие верховодят, то хорошим не поздоровится.
Чем лучше плохие организованы, тем хуже всем аукнется.
Чем плохие выше, тем последствия неожиданней.

И наконец, что делать хорошим, если их больше, но «плохие лучше организованы»?
Что делать? Добро! И хорошеть и количественно и качественно! Если Ваши моральные ценности на стороне добра, то поддерживайте Хороших и словом и делом и участием. И очень важно, чтобы таких же как и Вы Хороших было много! И тогда положение Хороших; и... Ваше, благодаря Вам же и укрепится!

Поздравляю Хороших и тех, кто с ними с Новым 2021-м годом и переходом в 30-е годы 21-го века! Желаю здорового долголетия, Хорошего настроения, успехов в Хороших делах и всех благ.

«Легко на сердце от песни... »
В.И. Лебедев-Кумач.             

Вечером 28-го февраля 2015-го года попал я в таганрогский ДК им. Димитрова на этно-концерт «Ритмы любви и огня». На сцене - талантливая молодёжь, а в полном зале – доброжелательная публика. В результате, атмосфера и выступления соответствовали афише:


Признаюсь, что попал на концерт почти случайно. И самое интересное, что не в качестве зрителя, а … дышите глубже(!) в … качестве участника под номером 21. Программа прилагается:

1.Народные инструменты ИТА ЮФУ-3 номера
2.Ансамбль Фламенко “Энканто” – Тьентос
3.Ансамбль “Леприкон”- Ирландский микс
4.Ансамбль “Гернингар” –Траубентритт
5. «Аруна»-Тройка
6. Ансамбль “Леприкон”-Трайбл джига
7. Ансамбль Фламенко “Энканто” – Фанданго
8. Клуб «Юнь-шоу»-Меч
9. «Армагеддон»-3 номера
10. Ансамбль “Урарту”- Рутульский
11. Ансамбль Фламенко “Энканто” – Караколес
12. Ансамбль “Урарту”- Лирический танец
13. Ансамбль “Урарту”- песня
14. Клуб «Юнь-шоу» - Веер
15. Ансамбль “Леприкон”- Лайт джига
16. «Аруна» - Калбелия
17. И. Воробьёва - Искала тебя
18. Ансамбль “Гернингар” + “Леприкон”-Кастарват
19. А. Пономарев и Т. Образцова
20. Ансамбль “Блеск” – Еврейский танец
21. Б. Вольфовский
22. Ансамбль “Гайдэ”-Дапка Ирак
23. Ансамбль Фламенко “Энканто” – Румба
24. А. Стельмаченко – Попурри
25. Ансамбль “Блеск” – Цыганский танец
26. Ансамбль Фламенко “Энканто” – Севильяна

Нич..чего себе «случайно!» – удивитесь Вы. Это как же?! Объясняю! Поучаствовать в концерте мне предложили в Еврейском благотворительном обществе. Спросили: «Хочешь ли?» И я, ни о чём не спрашивая и ничего не уточняя, опрометчиво согласился: «Хочу!» Согласился, не представляя, куда иду! Захотелось, и всё!

Чего захотелось? Захотелось спеть заздравную еврейскую песню «Ло мир алэ инэйнэм». Её название переводится с идиш как «Давайте мы все вместе». Песню поют во всех торжественных случаях: на свадьбах, на днях рождения. Славят и воздают почести молодожёнам, родителям, гостям, музыкантам и вообще - хорошим людям!

Первый раз услышал я «Ло мир алэ...» в далёком черниговском детстве, а второй - осенью 2008-го года в фильме «Тяжёлый песок» (по повести черниговчанина Анатолия Наумовича Рыбакова). Фильм тяжёлый; о страшной войне, но есть в нём и светлое место – эта песня. Запала она мне в душу и ждала своего часа; врезались в память мелодия, интонация и манера исполнения. Слов, содержания и названия я не знал. Не слышал песню с детства. Не слышал, но не позабыл!

Между первым разом и вторым прошло 58 лет. И неожиданно … оказалось, что этой паузы как бы и не было! Ибо всё вдруг вспомнилось! И вспомнилось, и отозвалось, и пробудилось, и ожило, и песня до меня дошла, и я почувствовал её душу, и её душа поселилась в моей душе!

И стали мы с песней душа в душу жить, и появилась у нас с ней навязчивая идея - мы обязательно должны нашу песню спеть!

Но как спеть, не зная языка? Как её хотя бы разыскать? Я ведь практически ничего о ней не знал. Помнил из песни всего два слова: «а бисалэ васэр» - означающих в переводе с идиш «немного воды».

Ну и начал я искать. Написал для начала в Израиль двоюродной сестре Софочке (уже, к сожалению, покойной). И она пояснила, что песня «Ло мир алэ…» - свадебная. И в ней воздают почести всем по очереди: жениху с невестой, родителям невесты и жениха, бабушке с дедушкой, сёстрам и братьям, сватам, гостям, музыкантам и народу. Так и поют: «Давайте мы все вместе воздадим почести… ». И после каждого куплета припев: «Давайте мы все вместе выпьем немного вина». Так что, запомнившиеся мне слова были на самом деле «а бисалэ вайн»: «немного вина», а не «немного воды».

После определения с названием можно было искать оригинальный текст песни и ноты. И текст на идиш, записанный кириллицей, после настойчивых поисков нашёлся в интернете. Следующий шаг - перевод текста на русский; это для того, чтобы петь осмысленно. С переводом помогла моя двоюродная тётя Рая, живущая в Бат-Яме. Рая ровно на 9 лет старше меня. Отправил ей текст песни и получил перевод. Для контроля отправил тот же текст ещё в один израильский адрес - Изе в Афулу. Изя, ровесник Раи, хорошо знает и иврит, и идиш с диалектами. Грамотный человек! Получил от него, в результате, не только перевод, но и правку интернетовского текста. Оказалось, что текст из интернета написан на киевском диалекте идиш, а литературным языком идиш считается литовский его диалект. Вот что значит грамотность!

Далее - снова везение, Изина жена Рита помогла с мелодией! Когда я по телефону её напел, то выяснилось, что песня Рите хорошо известна. И она прислала ссылку, по которой я просмотрел и прослушал песню в интернете. Вот это была удача!

Оставались ноты, и с ними - проблемы. Все мои попытки найти их в интернете не увенчались успехом. Тогда я написал Зине в Ялту и попросил помощи. И она помогла, прослушала песню в интернете и написала ноты на слух.

Когда наконец всё было найдено, обратился в хэсэде к аккомпаниатору Свете. Она классный специалист, работает в музучилище и своё дело знает великолепно. Песня всем понравилась, и мы её разучили. Запевы солировал я, а припевы пели хором. Спели… и Света мне говорит: «У вас голос как у кантора; порода чувствуется!»

И с тех пор стала «Ло мир алэ инэйнэм» моей любимой песней. Почему? Да, потому что за душу берёт!
Вот с ней, со своей песней, я и пошёл на этно-концерт в ДК им. Димитрова.

Не помню, был ли я здесь раньше? Если и был, то очень давно. Зал полон, вход платный; 200 рб! А концерт даёт хоть и самодеятельный, но сильный коллектив, а не какие-то там случайные любители вроде меня! У них регулярные репетиции, есть руководитель, они спаяны, привыкли к сцене, уверенно держатся. Когда я понял, куда попал и во что встрял, мне стало … не по себе! Представьте выступает талантливая, полная огня и энергии молодёжь. Все исполнители в 3..4 раза моложе меня! И на их фоне я …

И вот я в зале в 14-ом ряду на 14-ом месте. Сижу в ждущем режиме; жду своей 21-ой очереди. Голова сидящего передо мной зрителя надёжно заслоняет правую часть сцены, и я дёргаюсь вправо-влево, пытаясь из-за головы выглянуть. В половине случаев полноценно увидеть сцену мне все равно не удаётся. Так что слышу всё, а вижу - кое-что.

Дёрганье не позволяет сосредоточиться. Но, может быть, это и хорошо? Ведь приближается моя очередь, и нужно обрести форму! Нужно и настроиться, и проиграть всё в воображении, да хорошо бы и … голос попробовать!

До моего выхода остаётся номеров 5. Выхожу в фойе, рядом - никого, и вполголоса пробую: «Ло..о мир…» Попал, вроде! Идти надо, однако!

Иду к сцене, в закулисье. Перед началом концерта я уже здесь был; представлялся; сказал, что понадобится микрофон. Меня узнают. Молодой человек вручает красный радиомикрофон и говорит, «На нём кнопок нет; он уже включён.»

Неизвестный мне ансамбль «Блеск», выступающий 20-ым, заканчивает танец под мелодию «Хава нагилы» и наступает моё время – время моей ответственности!

Наконец танец из 20-го номера окончен, и вышедшие на сцену ведущие объявляют: «История еврейского народа насчитывает около 4-х тысяч лет. У него богатые, уходящие вглубь веков, культурные традиции. Сейчас перед Вами выступит с песней представитель Еврейского благотворительного общества…» И называют моё имя и фамилию!

Я собран! Я готов!

Выхожу на незнакомую, ярко освещённую сцену. Зал в полумраке; неразличим. Иду к линии, разделяющей свет и тень, и останавливаюсь в полуметре от неё.

Говорю в зал: «Дорогие друзья! Я спою заздравную песню… » Называю песню и в двух словах - о чём она. У меня в активе 2 варианта исполнения; оба красивы по-своему. Решаю их в исполнении чередовать.

Начинаю: «Ло..о мир…» Попал! И в тональность, и в громкость! Попал и почувствовал, как из моей души вырвалась её душа - душа песни! А дальше … дальше ... старался слышать только её душу. Слышать и выполнять все её капризы!
Окончание 5-го куплета (а бисалэ вайн = немножко вина) произнёс с замедлением. И остановился… Всё!

И вдруг зал ожил: … «Бра..а..во..о!» и … всё остальное!
Отвешиваю поклон залу и быстро ухожу. За кулисами чувствую, что возвращается жизнь. Подходит девушка и прочувствовано говорит: «Супер номер! Без музыкального сопровождения и такая сложная песня!»
«Спасибо»,- отвечаю.

Через пару дней позвонила руководительница концерта: «Ваше выступление очень понравилось. И нам за кулисами, и в зале. Моя знакомая в зале даже прослезилась…»

Для желающих услышать песню, привожу варианты её исполнения.
1. Поёт педагог, продюсер из Екатеринбурга Георгий Звягин:
https://www.youtube.com/watch?v=SkoojpvfpGc
2. Поёт Ефим Александров
https://www.youtube.com/watch?v=zUt9N1mLjdw&feature=related

«Годы, вы как чуткие струны:
Только тронешь – запоёт струна»
Марк Лисянский

Обрушившийся 24-го сентября 2014-го года на Таганрог сильнейший ураган с ливнем и шквалистым ветром валил деревья. А они, падая, рвали провода и кабели, отключая тем самым горожан от электроэнергии и информации. И очутились горожане без этих благ цивилизации в доэлектрической и в доинформационной эпохе.
И я в ту эпоху попал, и прожил в том времени неделю.
Ураган отключил наш дом от электроэнергии, телевизионного и интернет сигналов, и неожиданно возникла в моей жизни вынужденная информационная пауза. А лучше сказать, передышка! Ведь теперь мой мозг мог отдохнуть, причём на законных основаниях!
Если бы был интернет, то отдых бы я себе не позволил и сидел бы как миленький за компьютером. А тут... появилась вдруг пауза; и, по всей видимости, длительная. И в планах никаких неотложных дел!
Что делать? Как что делать? Да, отдыхать, конечно! Отсыпаться! И я с удовольствием завалился спать. И спал я, и отлеживался... аж до вечера 26-го сентября. А вечером под потолком вдруг вспыхнула лампочка, и стало непривычно светло. Прошло пару минут, свет не исчезал, глаза  к нему привыкли, и стало совершенно понятно, что свет – это надолго. И ещё стало понятно, что отдых мой, к сожалению, кончился!
Телевизионного сигнала и интернета, как выяснилось, ещё не было. Но включать компьютер уже было можно. И я его включил! И занялся оцифровкой своих рукописных архивов; переносом их содержимого в Word-файлы. Эта работа давно мною откладывалась до лучших времён. И вот вечером 26-го сентября такие времена наступили! И занялся я оцифровкой старых текстов, и среди прочего, набрал в Wordе свой дневник 1959-го года (4 тетрадных листа; 8 страничек).
Перечитал его при наборе и решил дополнить его комментариями и... названием. Каким? Ну, конечно же:
                                              Странички из дневника.

Вот так и появились странички, к которым и перейдём.

«Я попал в дом к хозяйке, которая жила с внуком семи лет и внучкой шести лет. Вместе со мной жили двое ребят. Комнатка, куда мы попали, была очень мала и убого обставлена: старая кровать стояла рядом с дверью, между двумя крошечными окошечками стоял стол, неизвестно каким образом державшийся на ногах, между столом и кроватью находился сундук с потрескавшейся крышкой, который служил одновременно и стулом. Кроме того, в комнате находился ещё один стол, служивший для приготовления еды. Слева от двери находилась большая русская печь, занимавшая чуть ли не полкомнаты. Прямо перед дверью висел репродуктор, и справа от репродуктора над столом приютилась икона (сочетание довольно-таки интересное)».

Эту запись в дневнике я сделал в воскресенье 4-го октября 1959-го года, а в “комнатке”, о которой речь, жил с 8-го по 27-ое сентября того же года.
«Комнатка» – это внутренности деревенской избы в деревне «Луговая», примерно в 100 км от города Сарапула (и Луговая и Сарапул – это в Удмуртии).
В Сарапуле я жил уже больше года. Приехал в этот город (из-за магического слова «радио») в конце июля 1958-го года, после окончания черниговской средней школы. Приехал поступать (и поступил!) в сарапульский электромеханический техникум на отделение радиоаппаратостроения.
А в 1959-ом году, после года учёбы, нашу группу (25 человек) отправили в колхоз на картошку. Провезли мимо славного города Воткинска (родины П.И. Чайковского) и завезли на 19 дней в Шарканский район в деревню Луговую.

Помню, что та поездка изменила моё отношение к жизни. Во мне включилась как бы по команде(!) какая-то новая программа. Не знаю, как это всё назвать? Я повзрослел? По-другому увидел жизнь и её смысл? Или ещё чего?
Луговая для меня стала точкой отсчёта. Мне, например, после колхоза захотелось завести дневник!
Собирался завести его ещё в школе, но не хватало духу, а в тот воскресный день 4-го октября духу хватило. И взял я тогда решительно толстую тетрадь и вверху 1-ой страницы аккуратным школьным почерком старательно вывел:

«4 октября 1959 г. Воскресенье.
Сегодня я начинаю свой дневник. Буду записывать в него все события, которые со мной происходят и своё отношение к ним». Во как!

Заявил в 1-ой фразе о своих намерениях и облегчённо выдохнул: - Ха..а! Обрадовался первому шагу; началу. Теперь предстояло наполнять дневник содержанием.
А с этим возникли сложности.
Нет, не литературные, - к ним я был готов. Писал ведь школьные сочинения и знал, что втискивать разные красивые слова в гладкое предложение и составлять из предложений осмысленный текст - непросто. Это всё было ожидаемым.

Неожиданным было другое. Дневник получался сглаженным, сдержанным и приторможённым, как будто бы писался с оглядкой на кого-то. Занятно, что эти внутренние тормоза незримого контролёра-наблюдателя я чувствовал. Внутренний цензор мне не нравился. Я ему противился, с ним разговаривал, убеждал не сглаживать углы и писать всё как есть. Но победить его не смог!

Дневник я, разумеется(!), собирался вести регулярно и долго, но, к сожалению, запал мой скоро угас. В жизни так бывает. Собираешься заниматься чем-то для души, а потом … не хватает времени или характера(!), да и энтузиазм иссякает. Со мной ровно это и произошло: заела текучка, разленился, остановился и отложил занятия для души в сторону. Вначале до первой оказии, потом до лучших времён, а потом … навсегда. Так больше к нему и не притронулся. Забросил!
Забросить-то я дневник - забросил, но не выбросил! И он, хоть и куцый (всего 4 тетрадных листа; 8 страничек), сохранился и поможет мне сейчас вспомнить события тех «давно минувших дней»; освежит мою память.

Выехали мы на картошку утром, 8-го сентября 1959-го года.
«Дорога была плохая»,- написано в дневнике. «Приехали в середине дня», и «пока разместили по избам и пока сходили в деревню за продуктами, наступил вечер, и ничего не оставалось, как лечь спать».

Дополню дневниковую запись подробностями.
«Размещали по избам» представитель колхоза и наш бригадир от администрации техникума - Буравцев.
Как это выглядело. Идём толпой, в сапогах и телогрейках, по деревенской улице. Впереди представитель колхоза и Буравцев. Подходим к первому двору, и представитель распоряжается: «В этот двор три человека». Буравцев смотрит на нас и спрашивает: «Кто хочет?»
Вызвались трое, в их числе и я. Решил не тянуть!
«Пошли»,- говорит представитель, и мы идём за ним к калитке.  Открывает он калитку, и через двор направляется к избе. Заходит в сени. Мы сзади. Открывает дверь в комнату и перед ним хозяйка, женщина лет 50-ти. Здоровается с ней, в комнату не проходит и быстро договаривается о нашем постое и нашей кормёжке. В конце сообщает: «Продукты они сегодня получат». Потом ей рассказывает, как её услуги и труды будут засчитаны и зачтены.
Хозяйка понимает его с полуслова, но о чём-то всё-таки спрашивает. Он отвечает …, и на всё это уходит минуты 2..3.
Наконец, вопрос решён. В заключение, представитель (как бы подводя итог) обводит хозяйку и нас многозначительным взглядом, напоминает нам, что надо получить продукты, изрекает что-то типа «ну всё» и уходит. А мы остаёмся!
Дверь уже закрыта. Хозяйка поворачивается к нам и с нами знакомится: - «Откуда вы приехали, и как вас зовут?» Рассказываем, откуда, называем свои имена и, в свою очередь, спрашиваем, как зовут её. К сожалению, я не запомнил, как кого зовут, и в дневнике этого тоже нет!

Потом мы собираемся всей группой и идём в деревню; получаем на каждую избу, в которой остановились, продукты. И возвращаемся.
Уже вечер. Ужинаем своим, привезённым из Сарапула.
А хозяйка, меж тем, спрашивает, чем нас кормить утром.
Успокаиваем её: «Надежда Васильевна (условно!), да Вы не волнуйтесь! Что дадите, то и будем есть».
Такой наш дружественный шаг ей явно по душе, и она, как бы размышляя вслух, рассказывает: «Утром будет то-то и то-то, в обед - борщ с мясом, а на ужин ещё чего-то». Что именно она предложила, я, конечно, не помню, но точно что-то сытное и аппетитное! Мы ею предложенное безоговорочно одобряем, и атмосфера становится непринуждённой.

В деревне спать ложатся рано. Вот и нам пора. Хозяйка стелет нам на дощатом полу, а сама располагается на единственной в избе кровати.
Укладываемся и мы рядышком, ногами к двери, головами к окнам. Я, если смотреть от двери, – крайний слева. Белья нет, и мы не раздеваемся. Так даже лучше! Терпимо и тепло. Ко всему привыкаешь, и довольно быстро.
Хозяйка задувает керосиновую лампу, и наступает тёмная, тихая и долгая деревенская ночь. Засыпаем быстро, ведь первую половину дня провели в дороге, да и вторая была нескучной.

«На следующий день,- написано в дневнике,- была пасмурная погода. Мы поздно проснулись и пришли на картофельное поле к 9-ти утра. Работа ещё не начиналась – не было вёдер и лопат. По виду ребят я догадался, что они отнюдь не очень-то жаждут работы. Пока доставали «орудия производства», наш бригадир Буравцев ознакомил нас с условиями.
Оказывается, мы попали в очень слабый колхоз. Здесь платили 2 р. и 1,5 кг зерна на трудодень. В день заработаешь не больше 2-х трудодней, поэтому колхозники совсем не «рвутся» работать – им гораздо выгоднее работать на собственном участке, в собственном хозяйстве. На колхозном поле не увидишь ни одного колхозника, картошка стоит нетронутая.
Мы были в более привилегированных условиях. Нам платили по 5 р и 3 кг зерна на трудодень, кроме того, нам шло 10% выкопанной картошки. Такой оплатой мы были обязаны постановлению Совета Министров «О привлечении на работу в колхоз учащихся вузов».
Каждый из нас должен был выкопать не менее 80 соток картошки».

Прочитал в дневнике «80 соток» и умножил 80 на 25 человек. Получил поле в 20 гектаров! О-го-го!

Но, читаем дальше. «В первый день мы сделали очень мало, отчасти из-за того, что не было вёдер, отчасти из-за настроения у ребят: оно было совершенно нерабочим.
Несколько дней продолжалась раскачка, мы постепенно набирали темп. Наконец, однажды сделали дневную норму. К этому времени мы уже имели на каждого ведро, каждый получил участок, который должен был убирать, каждый отвечал только за себя.
Много дней выбирали картошку за плугом, и только к концу работы приехала картофелекопалка. Дела наши пошли значительно быстрее, и мы к 25 сентября закончили норму, положенную на каждого. Погода все дни стояла изменчивая: если два дня было сухо, то на третий обязательно шёл дождь».

Обратите внимание! В моём личном(!) дневнике описана только коллективная уборка картошки: «мы сделали очень мало», «мы постепенно набирали темп», «сделали дневную норму», «выбирали картошку за плугом», «дела наши пошли быстрее», «мы закончили норму».
А вот, о том, как убирал картошку лично я, в дневнике ни слова!

Сегодня я восполню этот пробел и признаюсь, что уборка картошки в том колхозе показалась мне адовой и запомнилась навсегда. Объясню, почему.
Вначале, мы убирали картошку за плугом, а потом появилась картофелекопалка. И та, и другая техника поднимает пласт земли с картошкой и переворачивает его, а картофелекопалка ещё и трясёт и присыпает (засыпает) выкопанную картошку землёй. И попробуй после прохода техники найти и выбрать всю(!) картошку: и ту, что сверху, и ту, что завалена землёй. Меня в желании выбрать всю(!) картошку подвела моя добросовестность. Ну не мог я уйти с места и оставить под землёй засыпанные клубни. Не мог, и всё! Это было со всех моих жизненных кочек зрения ненормально! Как это - оставить картошку на поле? Дикость какая-то!!! Для чего же она росла? Для чего же мы убираем картошку, если после нашего прохода она остаётся в земле? Между прочим, при капитализме мой крик души наверняка бы поняли и поддержали.
А вот при социализме меня стали подгонять: «Быстрей, да быстрей! Я упираюсь, говорю, что у меня ещё полно неубранной картошки, а мне говорят, что ребята уже далеко впереди, я от всех отстал, и нечего здесь в земле копаться! Я смотрю на соседний с моим, якобы убранный рядок, и вижу, что неубранной, навсегда(!) брошенной картошки, там тоже хватает. И вот, это бессилие что-то изменить, понимание дикости и абсурдности происходящего и невозможность убрать картошку, и выворачивало меня наизнанку.
Ну и ещё. Получается, что те, кто оставил картошку в поле и меня обогнал, относились к работе и к жизни по-другому? Нечестно?
Несмотря на все подгонялки, я всё равно копался и выковыривал из земли зарытые клубни. Мои руки почернели по локти, мои ногти давно уже сломались, а я всё рылся и рылся в земле. Уставал настолько, что вечером еле добирался до дома. Ночами (ночи напролёт!) снились мне кошмары! Снилась и та картошка, которую я вытащил из земли, и та, которую я из земли не извлёк!

Картошка, конечно, портила мне настроение, но 2 или 3 раза выдался и на моей улице праздник. Довелось поработать водовозом; возил воду из речки Шаркан в телятник.
Вначале конюх указал на лошадку для возки воды, а потом показал, мне, несведущему, как правильно ту лошадку в водовозку( = повозку с бочкой) впрягать. Потом я делал это сам.
Утром иду на конюшню и вывожу из стойла под уздцы мою лошадку; к счастью, очень смирную и послушную. Завожу её в водовозку и стараюсь правильно и плотно приладить сбрую. Здесь у меня сложности, но спрашивать … не у кого; на конюшне - ни души!
Пару раз сбиваюсь, запрягаю не в той последовательности или неплотно. Чертыхаюсь, распрягаю и начинаю всё с начала, а лошадка-умница терпеливо и спокойно ждёт.
Наконец, всё получилось, и едем мы с водовозкой к речке. Беру черпак (ведро, ручка которого прикреплена к шесту), набираю воду и переливаю в бочку. Вмещалось несколько десятков вёдер. Наконец, бочка наполнена примерно на 2/3. Предупредили, что больше нельзя, выплёскиваться будет. Закрываю верх бочки деревянной крышкой, и едем в телятник. Ехать недалеко, 200..300 м, но … бездорожье; вода расплёскивается и меня обдаёт; еду мокрый.
Но ничего, довозим драгоценную воду до места, вытаскиваю внизу в торце бочки деревянную заглушку, и вода шумной струёй хлещет в поилку.
До обеда делаю 2..3 рейса, и телятница меня останавливает: «На сегодня воды хватит». Ну, хватит, так хватит. Едем к конюшне, распрягаю лошадку и ставлю её в стойло. Потрудилась на славу!

На днях программа http://showmystreet.com/ (21-ого века!) помогла мне увидеть (на фотографии, сделанной со спутника) и деревню Луговую, и речку Шаркан. Набрал в поисковой строке: “Деревня Луговая, Шарканский район, Удмуртия” и при максимальном увеличении всё нашёл и рассмотрел. И дома по обе стороны широкой деревенской улицы, и речку, и даже то место у реки, где воду набирал!

Но двигаемся дальше …
«Плохо ещё налажена культурная жизнь деревни,- написано мною в 1959-ом году.- Она ограничивается кино и танцами, изредка - вечерами художественной самодеятельности».
Этот мой занудный текст, похожий на заимствование из Хрущёва, которого я в те годы уважал, может быть, и не заслуживает внимания, но … есть в нём одна деталь: «вечера художественной самодеятельности». Они были необычны, и о них я расскажу.

В Луговой был клуб. Ну, не совсем чтобы клуб; клуб - это громко сказано! Так … просторная комната; без сцены. Были в клубе и кино, и танцы, и «вечера художественной самодеятельности».
И вот, в этом клубе посчастливилось мне увидеть танцы, перерастающие в художественную самодеятельность … одного человека! И выглядело это так.
Заканчивается очередной танец, и с чьей-то подачи начинают освобождать место посредине комнаты. Как можно больше места; все ужимаются к стенам.

Наконец, место свободно, и те, кто в курсе (посвящённые) явно чего-то ждут.
И вдруг вступает гармошка: «Та … та, та, та … тата, тата, Тра … та, та, та … трата, тата … » И откликается (выходит) на гармошку ОН: стройный, красивый, улыбающийся. Подбородок приподнят; руки на уровне плеч отведены вправо на всю длину; ладони с вытянутыми пальцами смотрят вниз. Держится с достоинством и, не спеша, медленным манерным танцевальным шагом идёт по комнате: в одну сторону …, в другую … Разогревает себя и публику.
Меж тем, темп постепенно ускоряется, и ОН, его отслеживая, ходит по комнате гоголем. А потом добавляет движения руками. Ладонями: по груди да по бокам, да по ногам, по сапогам да по подошвам. Полуприсядки, да присядки! Выделывает фортели, да коленца, сопровождающиеся слаженными, безукоризненными движениями рук и ног; и порознь, и вместе!
А темп нарастает и превращается в вихрь … И ОН уже носится по комнате и уже выделывает такое …!, что забываешь, где находишься, и не можешь оторвать от НЕГО восхищённых глаз …
Продолжается всё действо минут 10..15. Наконец ОН останавливается и выходит из центра комнаты. Публика неистовствует и восхищённо ревёт: глаза безумные и … в ладоши …, в ладоши …! Могу сказать и о своей реакции. Я балдею!
Как!? Откуда!? Здесь!? В глуши!? В Луговой!? И, вдруг, искусство высшей пробы!?
От кого-то потом услышал, что ОН некогда танцевал в каком-то столичном ансамбле. Потом сидел, а после отсидки в столицу не вернулся и осел в Луговой. Загадочная история! Сюжет для романа! Видел я его выступления раза 2 или 3.

Теперь самый важный и главный эпизод в моей жизни! Судьбоносный!
Однажды возвращаемся мы (группа) после работы с картофельного поля, и ребята из соседней с нами избы говорят мне со смешком:
-А ты знаешь, что ваша хозяйка тебя боится?
От неожиданности и удивления я останавливаюсь.
- Как боится?! Чего боится?!
- А она сегодня говорила об этом нашей хозяйке.- Я,- говорит,- этого (тебя! то есть) боюсь. Он какой-то сердитый, серьёзный, хмурый …
Услышав о себе такое, только и выдавил:
- Ничего себе!
Всё, о чём думал до этого, улетучилось и переключилось на новую, неожиданную для меня информацию. Сразу идти в избу, в которой она - хозяйка!, уже и не хотелось.
Ребята пошли, а я промямлил что-то невнятное и тормознул. Осмотрелся ...
Рядом с нашим двором, прямо на широкой деревенской улице, сложена была большая куча брёвен. Взобрался на брёвна и на самом верхнем уселся.
Во дворе напротив, да и в других дворах копошились люди.
Смотрят, наверное, на меня? Как они меня воспринимают? Безразлично, с удивлением или со страхом!? Неужели, я такой страшный? … Или непривычный? Странный? Но ведь люди же пугаются! Веду, значит, себя не так, как здесь принято; не по-деревенски. И произвожу, видимо, поэтому непривычное впечатление.
А что я вообще такое; что собой представляю? Ну да, мне 18,5 лет. Окончил школу, поступил вот в техникум. Именно в тот, в который стремился! И будущая специальность мне нравится. Она мне интересна. Именно этим мне хотелось бы и в дальнейшем заниматься. Жизнь пока складывается, вроде бы, неплохо. И, вообще, жизнь нормальная, интересная. Сейчас вот, 12-го сентября, запустили в сторону Луны вторую космическую ракету. Уму непостижимо! О таких ракетах писали фантасты, и вот, на тебе; свершилось. И именно сейчас запустили ракету; в мою бытность на Земле. Мне определённо повезло, ведь всё для меня только начинается!
И в стране, вроде, всё складывается неплохо! Вот, Хрущёв выступал недавно на съезде, рассказывал о планах в промышленности и в сельском хозяйстве. Хороший он мужик, и всё правильно говорил. Всё у нас будет(!), лишь бы капиталисты не помешали. Мало им одной войны, так они замышляют новую. СССР им поперёк горла; особенно американцам, да и немцам тоже. И англичане с французами хороши. Один только Черчилль чего стоит со своими речами агрессивными. Все суются в наши дела, эксплуататоры чёртовы! У нас вот эксплуатации нет, а они свои народы угнетают. Капиталисты с жиру бесятся, а простые бедные люди в их странах еле сводят концы с концами. Все эти капиталисты, во всех странах - одного поля ягоды, одна компашка. Вся надежда на нашу страну. Она должна; обязана выстоять! И выстоит!
Так чего же я хочу от жизни? Как я хочу жить? И как мне надо жить? Да, вроде бы, всё тут очевидно и понятно. Я хочу: и честно жить, и честно зарабатывать свой хлеб. Я хочу освоить нравящуюся мне профессию и дальше в ней работать.
А как мне следует относиться к людям? Ведь вокруг меня люди. И они такие же как и я! И они хотят нормально, как и я, жить! И имеют на это полное право!
Я хочу и буду изначально по-доброму ко всем относиться! Я хочу и буду делать добро!
Помню, что диалог с самим собой доставлял мне наслаждение, и прерывать его не хотелось! Возможно это и есть состояние эйфории?

И вдруг я почувствовал, что от всех этих мыслей и принятых решений стало мне легко и приятно. Между мною и моим alter ego установилось полное взаимопонимание, и всё стало представляться в розовом свете: несложным, разрешимым и выполнимым … Как бы второе дыхание открылось.
Долго я ещё сидел на своём бревне. Размышлял, взрослел; настраивал себя. И настроил. На всю жизнь!
После того памятного «бревна» стал я окончательно взрослым, отвечающим за свои поступки. Поселился в моей душе мир, уверенность в себе и чувство собственного достоинства. И стало спокойно и комфортно! С тех пор не получалось у меня на кого-нибудь серьёзно разозлиться или с кем-то поругаться!

«За 17 дней работы в колхозе,- рассказывает дальше дневник,- я заработал 25,4 трудодня. Если приплюсовать к этому деньги, полученные за картошку и зерно, и вычесть 150 р. за питание, то выходило 400 р. чистыми. Но нас, как того и следовало ожидать, обманули. Каждый получил 100±20 р и словесную неблагодарность от председателя».

И далее: «27 сентября мы из колхоза уехали. Ехали обратно очень плохо. В машине находилось 11 мешков картошки (картошка нашего бригадира) и нас 25 человек. Раз 10 машина застревала, и приходилось общими усилиями её вытаскивать. Учитывая качество дороги и вес машины, проехали мы каких-то 100 км за 8 часов и прибыли в город к часу ночи».

Эту поездку я прекрасно помню. Бригадир Буравцев сидел в кабине рядом с шофёром, а мы (25 человек) - в кузове; в тесноте; на мешках с его картошкой. Из-за мешков опасно возвышались над бортами. Я сидел в полуметре от заднего борта и на ухабах боялся вывалиться.
Когда машина увязала, мы спрыгивали, обступали её как муравьи и по команде Вовки Молодых - нашего старосты «Раз. Два. Вз..зяли!» толкали её изо всех сил до выезда на ровную дорогу. Затем забирались обратно в кузов … до следующей рытвины!
Буравцев на остановках из кабины выходил, но благоразумно не лез с советами. А выражение его … чуть не сказал «лица» было непроницаемым!
В движении, чтобы не вылететь за борт, мы страховались - держались за мешки и друг за друга. Говорили, конечно, об актуальном - о намявших бока мешках и о мироеде-Буравцеве. Ехали долго, и времени на перетирание со всех сторон Буравцева и его мешков хватило с избытком. Эмоции, после каждой рытвины или ухабы, не сдерживали и в выражениях не стеснялись (русский язык использовали в полном объёме).
Если бы Буравцев ехал в кузове и слышал нас, то вывалился бы за борт!
К счастью, поездка для всех закончилась благополучно, а на Буравцева мы зла не держали и забыли о нём быстро!

«На следующий день,- сообщает дневник,- ходил в баню: смыл колхозную грязь, постригся и сразу же забыл о колхозе».

Ну, и последняя фраза из дневника; из далёкого 1959-го года: «Занятия начались 1-го октября. В 1-ый же день состоялось профсоюзное собрание. На этом собрании меня избрали профоргом».

«Две вещи наполняют душу всегда новым и всё
более сильным удивлением и благоговением, чем
чаще и продолжительнее мы размышляем о них
- это звездное небо надо мной и моральный закон
во мне»
Иммануил Кант

     Звёздное небо и моральный закон, о которых в 18-м веке «с удивлением и благоговением» размышлял Кант, действительно, играют в нашей жизни исключительную роль!
     Ведь что такое «звёздное небо»? Это часть объективно существующего, наблюдаемого и изучаемого нами внешнего мира; мира вне нас. С внешним миром (и звёздным небом!) мы неразрывно связаны и энергетически, и информационно. Ведь никто же не будет отрицать, что без энергетического воздействия солнца и звёзд возникновение и существование разумной жизни на нашей планете было бы невозможным. И никто, наверное, не усомнится в том, что без их (солнца и звёзд) информационного воздействия на умы и психику разумных обитателей планеты не сформировалось бы наше мировоззрение. Ведь если бы над нами вместо чарующего, полного информации и загадок звёздного неба было бы, например, небо с солнцем, но без луны и звёзд, то и мировоззрение наше было бы другим!

     Что же до морального закона, который, согласно Канту, заложен в нас изначально, то этот закон - часть нашего внутреннего мира. И имеется в нём подборка интуитивно понятных и бесспорных моральных предписаний (норм), которые рекомендуется в наших же интересах выполнять. Выполняя предписания - поступаете ХОРОШО, в противном случае - поступаете ПЛОХО.
     Вообще, хорошо, как все прекрасно знают, делать добро (а не зло)! А это, в частности, - не убивать, не лгать, не воровать…. И если обобщить, то хорошо «поступать с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой»!

     Поскольку моральные предписания можно выполнять или не выполнять, то налицо свобода выбора; развилка типа: налево пойдёшь, направо пойдёшь! Принял рекомендации морального закона – ХОРОШО; совесть твои действия одобрит. Не принял – ПЛОХО: ожидает тебя моральный дискомфорт – укол, упрёк, а то и угрызения совести!
     Так что, наша совесть нас контролирует и воспитывает? Ну да, воспитывает! Совесть в нашем внутреннем диалоге с собой – контролирующая сторона. И она не только включена в наши дела, но и участвует (на стороне добра) в согласовании принимаемых нами решений. И важно то, что она всегда с нами, всегда начеку! Мы постоянно находимся под её неусыпным, активным контролем и благодаря ей всегда понимаем, что такое хорошо и что такое плохо.
     Но кто она нам… наша совесть – друг или враг? Ну, конечно же, преданнейший друг, стремящийся превратить нас в высоконравственную личность! И если мы таковой и являемся, то совесть воспримет это как должное, а не являемся – попробует перевоспитать.
     И ещё! Особенность совести-воспитателя в том, что она нам родная! Это наш внутренний (в нас живущий!) воспитатель, знающий о нас всё. В том числе и истинные мотивы наших поступков! И именно поэтому её и не обманешь, и не перехитришь!
     Польстишь, например, человеку, которого не уважаешь, и совесть тебя осудит: «Ну, зачем ты фальшивишь?» И от её упрёка ты внутренне покраснеешь.
     Подаришь другу, невзирая на цену, вещь, о которой друг мечтал, и совесть тебя одобрит: «Я тобой горжусь!». И потеплеет у тебя на душе от её поддержки!

     А ещё знайте, что если перейдете Вы грань между нравственным и безнравственным, то совесть Вас обязательно осудит! Собираете Вы, скажем, в лесу ягоды или грибы, и совесть Вас не беспокоит, потому что в лесу всё существует для всех, и никакого криминала в Ваших действиях нет. Но если Вы отправитесь за яблоками в чужой сад, то совесть Вас тут же одёрнет: - «Ну что ты делаешь? Ведь это же не твоё!» Вы, конечно, можете проигнорировать её упрёк и продолжить рвать яблоки. Но она Вас в покое не оставит и… не только в саду, но и после него будет попрекать яблоками!
     Можно ли привыкнуть к упрёкам совести? Да, можно! Но… для этого нужно нравственно измениться и стать другим человеком; человеком, для которого кража яблок допустима. И тогда с позиции совести стали Вы человеком нечестным, ибо перешли грань между добром и злом! Оказались на стороне зла!
     Ну, а если не яблоки? Если Вы залезли в чужой карман? Или ограбили? Или и того хуже? Может ли смириться совесть с этим? Нет! Никогда! Она будет Вас грызть и мучить всю жизнь, и не даст ничего забыть. И не оставит Вас в покое! И если, проигнорировав её упрёки, не свернёте Вы с кривой дорожки, то нравственно изменитесь и станете человеком с ущербными понятиями о добре и зле…. А если к ней прислушаетесь, то изменитесь, перестроитесь и сможете под её руководством вернуться к нравственным нормам морального закона.

     Думаю, что очень многие, если не все, хоть однажды нарушали моральный закон. Было такое и в моём черниговском детстве. Жил я на ул. Куйбышева (ныне Магистратской) и лазил с хлопцами в сад райкома комсомола на нашей же улице за вишнями и яблоками. Говорили, что в саду есть сторож, но я его ни разу не видел. Сторожа мы, тем не менее, боялись, а вот сам факт воровства общественных ягод и фруктов меня не смущал, поскольку я не понимал, чей это сад; кто его хозяин.
       Считал поэтому, что общественное - значит общее. А общее – это для всех!
В детстве я чётко и навсегда усвоил, что брать чужое нельзя! Но вот, если у какой-нибудь вещи нет явного хозяина, значит, её взять можно. Найдёшь, скажем, на улице бесхозный бриллиант…, подними его, и он твой! Вот так я рассуждал. И на этом, в начале 1950-х годов чуть не обжёгся….

     А в названые годы я учился в младших классах черниговской мужской средней школы №3. Ну, да «мужской»! Так и было. Мальчики учились в мужских школах, а девочки - в женских! Такое было время! А времена в человеческой истории, как известно, не выбирают. Об этом ещё Цицерон сказал: «О времена! О нравы!» Так что тема эта не новая, и на ней я останавливаться не буду. А об остальном расскажу.

     В младших классах мы учились: читать, писать, считать, рисовать.... И уроки пения у нас были, и уроки физкультуры.... Были мы в равном положении, и время проводили вместе и заняты были общими делами. И всё это, конечно же, нас (одноклассников) сближало и превращало в друзей-приятелей. В нашем классе, например, училось не менее 30-ти ребят, и были они моими друзьями-приятелями.
      Но одноклассниками друзья-приятели не исчерпывались, потому что были ещё и однопартники, т.е. соседи по парте. И у меня был сосед по парте. Сидели с ним на 4-ой или 5-ой парте в ряду парт у стены. Я сидел справа и между мной и стеной был проход. А сближала нас не только общая парта, но и общая чернильница, в которую мы, перед тем как что-то написать, по очереди обмакивали перья наших перьевых ручек. Обмакнул перо – написал слово в тетради; обмакнул – написал.... Нормально вроде, но если наберёшь чернил с избытком, или перо плохое, то вместо слова получалась клякса!

     На уроках я слушал учительницу, следил за доской, переписывал её содержимое в тетрадь, сверял свои записи с записями соседа и успевал смотреть по сторонам. То же делал и он, и тоже сверял свои записи с моими.
     Были мы с ним середнячками, учились примерно одинаково и звёзд с неба не хватали. Но вот в физической активности я ему уступал. Он был подвижнее, проворнее, активнее и инициативнее. И ещё, как однажды выяснилось, он был ведущим! А я, соответственно, ведомым.
     А выяснилось это в запомнившейся мне на всю жизнь истории. Думаю, что аналогичные истории бывали в жизни каждого. И запоминаются они благодаря совести, которая ничего не даёт забыть. В моём случае совесть меня удержала, тормознула... и не позволила перейти черту!

     Итак, история. Началась она с того, что раза два или три сосед угощал меня невероятно вкусными вялеными бычками; не водящимися в реке Десне. Бычки - рыба морская, и возможно, поэтому я её ранее не пробовал.
     И вот сидим мы на уроках. Под партой у каждого по бычку, и мы их нетерпеливо чистим; снимаем шкурку перед тем, как съесть. Вдыхаем непередаваемый запах вяленой рыбы, и от нетерпения и предвкушения удовольствия слюнки текут.
     Чистим, в общем, бычков, и захватил нас этот процесс настолько, что нам не до уроков. Слушаем краем уха, о чём речь, и, если что-то надо писать - пишем. Написал, и опять за прерванное дело, т.е. за бычка. Чистим их и ни на что не реагируем; работаем с полной самоотдачей и усердием! А иначе было и нельзя, потому что бычки пересушили и наши ногти не справлялись с задачей. Нужно было поддеть ногтем шкурку и, уцепившись, отодрать её от тела бычка. Сделать это было невероятно трудно. Но когда бычок постепенно очищался и сразу же по частям отправлялся в рот на пережёвывание, а затем и на проглатывание, то блаженству нашему не было предела. Должен признаться, что с тех самых пор воспылал я любовью к бычкам, и не только к вяленым, но и к жареным; плавающим в подсолнечном масле на горячей сковороде! Такие я попробовал через много лет в Таганроге. Но... не буду отвлекаться!

     Прошло несколько дней, и столь понравившиеся мне бычки ушли из рациона, во всяком случае, моего. Но..., мне о них напомнили. И напомнил, конечно же, сосед. Бычки, как оказалось, продавались в гастрономе, в двух кварталах от школы, которая в те годы была на Валу. А гастроном располагался на улице, идущей от Вала в центр города.
     Бычки в гастрономе? Ну, это ж надо! И мой энергичный сосед зовёт меня на экскурсию в гастроном смотреть на бычков!
     Бежим в гастроном! Забегаем..., подбегаем к прилавку и разглядываем лежащих под стеклом бычков. Такими же, ну точно такими же(!) он угощал меня на уроках!
Сверху на бычках (на товаре) ещё и бумажка есть. А на ней - коряво написанная, но читаемая цена - несколько рублей с копейками. Но за какой вес надо заплатить эти деньги? Ищу глазами вес, но не нахожу. Впрочем, чего искать, если в кармане пусто.

     История с бычками на этом для меня закончились, а история в целом продолжилась. И через некоторое время однопартник делится со мной информацией: «Тут недалеко от школы в разрушенной во время войны части дома, в развалинах, есть ящики, а в них - бутылки с пивом. И они ничьи! И пока ещё есть!»
И предлагает пойти с ним за пивом.
     Мне бы сообразить, что ничейного пива не бывает. Но я не сообразил, был ещё глуп. Подумал, что если в развалинах - значит ничейное, т.е. общее. А если общее, то почему бы не взять?
    Пива я до этого не пробовал и вкуса его не знал. И надо ли оно мне - тоже не знал. Вопрос «А надо ли?» у меня вообще-то возник, но и ответ сразу же появился: «Надо! Ну и что, что не пробовал! Попробую! Оно же ничейное. НИЧЕЙНОЕ! Почему не взять?»
     Да, действительно: «Ничейное..., пожалуй, можно!» - решил я и согласился.

     Сказано, сделаем! Приняли мы такое решение на 1-ом уроке, а сразу после 2-го, на большой переменке (а это 20 минут), побежали за пивом. Дошли до места, и действительно, всё совпало с его рассказом. Спустились ступеней на десять по лестнице, шли по развалинам, лабиринтам и в каком-то подвальном помещении за дощатой перегородкой увидели ящики с бутылками. И был это, по-видимому, магазинный склад. Сегодня я понимаю, что эта дорога к складу моему напарнику была, конечно же, хорошо знакома.
     В общем, когда я увидел склад и ящики за перегородкой(!), атмосфера для меня сразу же стала нервной. Перегородка?! Какая перегородка? Что это значит?! Ящики разве не бесхозны?! Они за перегородкой! Шок!
     Но события меж тем разворачивались! И разворачивал их напарник. Он тоже нервничал, но держал себя в руках. И действовал. Подошёл к перегородке, взялся за одну из её досок, и вдруг выяснилось, что она подвижна!? Так он это знал!! Оказывается, верх доски держится на гвозде и вокруг него проворачивается! А гвоздь в нижней части доски вытаскивается, и доска сдвигается. А за ней для человека нашей комплекции открывается дорога в склад. Он быстро сдвинул доску, пролез в склад и почему-то(?) пригнулся. Затем молнией бросился к ближайшему ящику и вытащил из него (украл!) бутылку или две.
     И это меня потрясло! Но он ведь за бутылками сюда и шёл! А я? Я... тоже за ними шёл? Что я делаю?! Зачем я здесь? С тревогой жду продолжения.... Что будет дальше?!
     И тут он делает мне знак рукой! Давай, мол!
     Ну, началось! Левой рукой берусь за доску, сдвигаю её и пролезаю в склад. Ощутил ногами землю, но уже с той стороны. Осознал себя на запретной территории и тут же почувствовал..., что ноги отказали; не слушаются! Тело моё склонилось к ящикам, а ноги вросли в землю, и оторвать их не могу! Стою, раскачиваюсь к ящикам и от них, и ни с места! В общем, к ящикам я не побежал; струсил и бутылку не взял!
     Выбрались мы из-за перегородки (сначала я, а потом он) гораздо проворней, чем вошли в склад. Он вернул на место доску (т.е. дверь), и мы быстро убрались с места преступления. И только тут я отчётливо понял, что столкнулся с воровством....
Далее мы благополучно (незамеченными) выбрались наружу, он спрятал бутылки здесь же в развалинах, и мы побежали в школу. Бежали и по-воровски оглядывались по сторонам и назад. Не гонится ли кто? Помню, что в душе у меня сразу же поселился страх и стало тоскливо. Нет ничего хуже нечистой совести! Это я тогда понял чётко.
     И вопросы у меня сразу появились! А вдруг нас кто-нибудь видел и придёт за нами? А вдруг меня выследили и сегодня же заявятся домой? И что я скажу маме, тётям, дедушке с бабушкой? Препротивнейшее чувство, должен Всем сказать.
     Однако всё обошлось, и мы даже не опоздали на урок. В бутылках, как потом выяснилось, была минеральная вода. Нарзан, кажется. Сосед на следующий же день принёс бутылку и предложил отхлебнуть из горлышка. Но я отказался!
Не исключаю, что и вяленые бычки были из того же склада.

     Описал это приключение и задал себе (сегодняшнему) вопрос: “А смог бы я при другом раскладе и других обстоятельствах превратиться в вора?” Грань ведь очень тонкая. Ответить на 100%, что нет (вором не стал бы) - не могу. Перейти ту грань ребёнку с несформированными нравственными устоями, к сожалению, легко. А если обстоятельства “благоприятствуют”, то тем более легко.
     В общем, вывод прост: нет ничего хуже состояния морального дискомфорта. Оно угнетает и мешает жить. Недаром те, у кого совесть нечиста, помнят в подробностях свои моральные прегрешения всю жизнь. Совесть - она такая! Забыть прегрешения не даёт и не даст! Проштрафился? Ну, так мучайся! Ничем эту память из себя не выковыряешь!
     Кстати о Канте. Он, по свидетельствам современников, отличался высокой нравственностью, следовал на практике своим нравственным убеждениям и прожил (возможно, и благодаря этому) почти 80 лет.
     Должен ещё добавить, что сосед мой по школьной парте стал впоследствии благополучным, добропорядочным человеком и выправила линию его жизни совесть!

     А у Вас, уважаемые читатели, случались ли в жизни моральные проступки?
     Нет...? Никогда...?
     А согласовали ли Вы этот ответ со своей совестью?

«Сердце, тебе не хочется покоя!
Сердце, как хорошо на свете жить!
Сердце, как хорошо, что ты такое!
Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить!»
В.И. Лебедев-Кумач.

Я хочу жить в дружбе и согласии с собственным организмом. Дружба и согласие были между нами всегда. И это естественно! Но с возрастом у организма появились проблемы, и решил я поэтому его оздоровить. И желательно без лекарств!
Но, чтобы приступить к делу, надо понять, за какую ниточку потянуть! С чего начинать оздоровление организма!
Организма? Ну, наверное, для начала надо составить о нём самое общее представление. Это для того, чтобы войти в тему, углубиться в неё и заниматься ею осознанно. Ведь нельзя же оздоравливать то, не знаю что. Ибо, если не понимаешь что, то и не сообразишь как! Поэтому надо вначале достичь просветления. Глядишь.., и ниточка обнаружится. Какая ниточка? Да та, за которую можно будет потом тянуть!
Эта мысль показалась мне здравой, и я, немного подумав, сконструировал первую очевидную фразу в нижеприведенном тексте. Фразу об организме и о его устройстве. А после первой фразы постепенно написался и остальной текст.

Мой организм состоит из простейших биологических живых систем – клеток.
Внутри клетки кипит жизнедеятельность, а вне её - окружающая среда, состоящая из других клеток. А отделяет клетку от окружающей среды клеточная мембрана.
Для поддержания жизни клетка взаимодействует со средой. Получает из неё питание и кислород, а возвращает - продукты жизнедеятельности; отходы.
В многоклеточном организме обмениваться веществами с внешней средой без посторонней помощи клетка не может. Поэтому жизнь в ней возможна только при внешнем обслуживании; если клетку обслуживать - она жить будет, а если не обслуживать – погибнет.
Организм, состоящий из клеток и зависящий от качества их жизни, конечно же, заинтересован в обслуживании. И он их обслуживает. И использует для этого особую жидкость - кровь. Кровь; кровоток доставляет клеткам через «тканевую жидкость» всё, что им нужно, и отводит от них отходы.
И остаётся сказать, что создаётся кровоток сердцем – насосом, нагнетающим кровь в кровеносные сосуды.
Но кроме сердца обслуживанием жизни клеток - в том числе и тех, из которых сами состоят - заняты, прямо или косвенно, многие (если не все?) наши органы. Отсюда следует, что организм, обслуживая клетки, поддерживая в них жизнь, заботится и о себе; о своём выживании и существовании, ибо без живых клеток не будет и живого организма!

Но вернёмся к сердцу. Этот удивительный «насос», состоящий, как и весь организм, из клеток, получает из крови всё нужное для жизни и работы. А его работа – это ритмичное вбрасывание порций крови в кровеносные сосуды, обеспечивающее в них постоянный кровоток. Сердце работает, как и насос, – циклически. И пребывает в состоянии либо диастолы, либо систолы. Диастола – это растяжение, расширение сердечной мышцы, а систола – её сжатие и сокращение. Полости сердца (предсердия и желудочки) в диастоле заполняются кровью, поступающей из сосудов, а в систоле содержимое полостей выталкивается в сосуды. В диастоле сердце расслабленно, а в систоле оно сокращается, сжимается.
Сокращения и расширения сердца начинаются ещё до нашего рождения. И пока оно сокращается и расширяется, мы живём, а с последним его расслаблением жизнь из организма уходит.

Я - хозяин вверенного мне природой организма. Организм принадлежит мне, Я в нём живу и отношусь к нему по-хозяйски.
По-хозяйски отношусь к моему телу, знаю и вижу, что оно мне подчиняется, и беру поэтому на себя ответственность за его физическое состояние и здоровье.
По-хозяйски отношусь к моим органам чувств – органам, связывающим меня с внешним миром. Гигиена и здоровье этих органов - тоже моя ответственность!
Кроме внешних во мне имеются и внутренние органы; не контактирующие с внешним миром. Жизнедеятельность двух из них – лёгких и сердца – я ощущаю, и о них - ниже. А жизнедеятельности остальных не ощущаю и не различаю, но… неподвластными мне системами моего организма они контролируются и регулируются. На эти регулировки Я повлиять не могу, но это, конечно, не снимает с МЕНЯ ответственности за физическое состояние и здоровье этих органов.
В чём же может состоять такая ответственность?
В создании оптимальных условий для жизнедеятельности внутренних органов. На практике это означает, что каждый орган надо своевременно обеспечивать в необходимом количестве тем, что ему нужно, и ограждать от того, что ему ненужно.

Благодаря моим лёгким я дышу! Вдохи и выдохи – это моя жизнь; от первого вдоха и до последнего выдоха! Моё сознание не отвлекается на управление непрерывным (длиною в жизнь!) дыхательным процессом. Организм с задачей управления справляется сам. И это замечательно! Уж слишком это сложное и ответственное дело!
Но… при желании или в случае необходимости я могу: задержать выдох; сделать его постепенным; увеличить или уменьшить паузу между вдохами, сделать медленный или короткий глубокий вдох или несколько вдохов. Эти возможности в моей власти, а, значит, и в моей ответственности!

После того, как я некогда осознал, что в моей груди безостановочно(!) трудится моё сердце, и понял, что всё моё благополучие, да и жизнь зависит от этой его ответственной работы-подвига, мне стало не по себе. И прежде всего потому, что не предполагал я, что настолько завишу от одного из моих органов! Конечно, от других органов моё здоровье и благополучие тоже зависит. Но…, как говорится, есть нюанс! Какой? Меня смутили, удивили, поразили и обеспокоили нелёгкие условия, в которых приходится работать моему сердцу.
ОНО, на мой взгляд, часто(!) сокращается и непонятно, как и когда отдыхает! Лёгкие, например, со всей очевидностью отдыхают в паузах между вдохами. А сердце…, когда отдыхает ОНО?! Ведь должно же ОНО отдыхать! Разве «устал - отдохни» на него не распространяется?
Ведь я же из опыта знаю, что в жизни работа всегда чередуется с отдыхом. И начинается он с освобождения от физической нагрузки мышц. Им нужна незанятость, неподвижность и расслабленность как минимум на десятки минут, а лучше – на единицы часов. Вот в моём, например, суточном жизненном цикле сон и отдых составляют примерно треть суток, а оставшиеся две трети я бодрствую и занят делами.
А что же у сердца? Сколько времени на отдых есть у него?
Так вот, когда-то я полагал, что НЕТ У НЕГО на отдых и восстановление работоспособности не только десятков минут, но и минуты, но и секунды…! Даже секунды у него нет! С ума сойти!
Это для моего восприятия времени секунда - мало. Фьють…, и её нет! А для сердца секунда - много! Не может ОНО себе позволить целую секунду отдыхать-бездельничать. Потому что в секундный интервал вмещается примерно один цикл сердечной деятельности, включающий в себя: диастолу - заполнение полостей сердца кровью и расширение полостей - и систолу - сокращение сердца, сопровождающееся выталкиванием крови из полостей. И всю жизнь(!), в любом цикле два этих действия повторяются.
Таким образом, сердце никогда не бывает обездвиженным. Оно всегда пульсирует - сокращается или расширяется! Но значит ли это, что ОНО всегда работает и никогда не отдыхает?!
Нет, не значит! Работает оно в систоле, а в диастоле – не работает!
Почему? Потому что сокращение сердца и выталкивание им порций крови из полостей в сосуды – это работа. И для её выполнения требуются усилия сердечной мышцы!
А в диастоле усилия от сердца не требуются, и оно в расслабленном состоянии отдыхает до следующей систолы. Меж тем активные действия в диастоле происходят, но… выполняются они кровью, поступающей в сердце из сосудов. Под её давлением открываются и заполняются полости сердца (предсердия и желудочки). По мере заполнения полостей увеличивается их объем и объём сердца.
Аналогично сердцу восстанавливает форму сморщенный шар, в который наливают воду. Вода давит на внутреннюю поверхность шара, и он постепенно разворачивается, разглаживается и… обретает хорошо всем знакомую форму шара. В этом примере работу по восстановлению формы выполняет вода, а не шар!
Как видим, в диастоле активным агентом, выполняющим работу, выступает давление крови, поступающей в сердце. Эта кровь была вытолкнута из сердца в систоле, прошла через замкнутую кровеносную систему организма и снова вернулась в сердце в диастоле.

Итак, как выяснилось, наше сердце - и работает, и отдыхает. Но его режим труда и отдыха резко отличается от аналогичных режимов прочих наших органов очень плотным временным графиком, отображающим циклы сердечной деятельности. Длительность такого цикла (в пределах нормы) составляет 0,67..1,0 с.
Ещё раз! В ТЕЧЕНИЕ КАЖДОГО ЦИКЛА сердце успевает и поработать с полной отдачей в систоле, и отдохнуть на всю катушку в диастоле! А цикл-то - всего ничего! Например, при частоте сердечных сокращений (ЧСС) 72 сокращения в минуту его длительность составляет 0,83 с. Длительности цикла 1,0 с соответствует ЧСС=60, а длительности 0,67 с соответствует ЧСС=90 сокращений в минуту. ЧСС в пределах 60..90 сокращений в минуту считается нормой.
При ЧСС=72 предсердия сокращаются за 0,11 с., а желудочки - за 0,32 с. А во время диастолы желудочки, расслабляясь, отдыхают 0,4 с.
Может ли какой-нибудь наш орган (рука, нога… ) отдохнуть, т.е. расслабиться; снять напряжение за 0,4 с.? Смешно, да? А вот сердце может! И расслабляется так всю жизнь! И это, по-моему, поразительно!
Для моего восприятия времени секунда – это мало, а десятые и сотые её доли – ничто. А для сердца эти временные интервалы - событийная(!) реальность, в которой оно живёт! И время в этой растянутой временной реальности наполнено для него событиями!
Я удивился длительностям циклов сердечной деятельности и соответствующим им ЧСС? Но… надо ли им удивляться? Ведь и конфигурация, и размеры сердца, и длительности циклов сердечной деятельности, и длительности систол и диастол, сформированы и выверены биологической эволюцией и механизмом естественного отбора и потому оптимальны для нашего организма и условий, в которых формировался наш биологический вид.

О каких условиях речь? К чему наше сердце готово?
Конечно же, и к ритму нашей жизни, и к взрывным и тяжёлым нагрузкам, и ко многому другому…. И возможно, именно такую ЧСС требуют от сердца наши клетки и мозг? Ведь забота о своевременной доставке им всего необходимого лежит именно на сердце. Они от сердца этого требуют, и оно для них старается!
Ну и ещё! Нам оптимально подходит наше сердце, а, например, воробью подходит воробьиное. Частота пульса у воробьёв в покое составляет 400-600 ударов в минуту, а в полёте - 1000. И это значит, что длительность цикла сердечной деятельности в полёте составляет у них одну миллисекунду (тысячную долю секунды). И ведь живут же; да ещё и чирикают!

В ёмком четверостишии, помещённом в эпиграф, В.И. Лебедев-Кумач сумел, по-моему, сказать о сердце самое главное.
Отметим, что первая строка четверостишия не заканчивается знаком вопроса, и в этой констатации факта – глубокое понимание того, что живое функционирующее сердце и покой - несовместимы! Уж чего-чего, а «покоя» сердцу точно «не хочется». Ибо покой - обездвиженное состояние - для него и для организма(!) - катастрофа! Но отдыхать-то сердцу надо! И оно, как мы выяснили, отдыхает в движении!
А что совместимо с жизнью сердца? Движение! Сердце создано и существует для непрерывного движения! И «Как хорошо, что ты такое!»,- восклицает Лебедев-Кумач, имея ввиду движение.
В течение всей жизни организма сердце ритмично сокращается, наполняясь кровью из вен и выталкивая её в артерии. Вот так этот наш труженик и работает, обеспечивая кровоток в кровеносных сосудах. И днём работает, и ночью…. Всегда работает. И благодаря тому, что оно «такое», мы и живём!

Итак, к чему же мы пришли. А вот к чему.
1. Сердце не может отдыхать в обездвиженном состоянии, т.е. в покое, и потому вынужденно отдыхает в движении; в диастолах!
2. Если организм не нагружен, то ЧСС близка к нижней границе нормы. В этом состоянии длительность диастолы - максимально возможная, и сердце отдыхает по максимуму; для него это состояние комфорта.
3. Если физическая нагрузка растёт, то сердце, чтобы обеспечить клетки организма питанием и кислородом, увеличивает кровоток; интенсивнее и чаще сокращается. При этом ЧСС смещается к верхней границе нормы. А ей соответствует максимальная нагрузка, которая всегда конкретна и зависит от самочувствия и физической подготовленности конкретного организма.
4. Сердце реагирует на рост нагрузки увеличением кровотока и ЧСС. Но если организм малоподвижен или физически недогружен, то со временем сердечная мышца, лишённая нужной для здоровья нагрузки, слабеет, и в результате ранее доступные нагрузки становятся и для сердца, и для организма чрезмерными!
И наоборот. Систематические физические нагрузки в пределах нормы благотворно влияют на сердечную мышцу и поддерживают и её, и организм(!) в хорошем здоровом состоянии.
5. Сердце заинтересовано в здоровом организме; в его хорошей физической форме. И организм заинтересован в здоровом сердце, поскольку от его здоровья во многом зависит здоровье других органов. Сердце - это базовый орган, и именно поэтому начинать оздоровление организма нужно с него!
Для здоровья и полноценного отдыха(!) сердцу нужна длительная размеренная ритмичная нагрузка, не превышающая максимальную. Сердце с такой нагрузкой оптимально сокращается и расслабляется. И в результате оздоравливается и крепнет!
Эта же нагрузка полезна и организму. И он, равномерно нагружаясь, оптимально оздоравливается и крепнет!
6. Организм заинтересован в здоровом сердце ещё и потому, что, оздоровившись, оно обеспечит полноценный кровоток и улучшит обслуживание жизнедеятельности клеток, из которых состоит организм. И это оздоровит организм.
Но ведь именно эта задача – задача оздоровления организма, состоящего из «простейших биологических живых систем – клеток», и ставилась изначально (см. в начало).
Таким образом, оздоровление сердца решает задачу оздоровления организма на уровне её постановки.

Здоровье или нездоровье(!) сердца во многом зависит от двигательной активности. А она - двигательная активность - бывает разная. И одни её формы при правильном подходе могут оздоровить сердце, в то время как другие оздоравливающим эффектом не обладают и в лучшем случае - не нанесут вреда.
Чтобы убедиться в этом, сравним два варианта двигательной активности.
Если двигательная активность не упорядочена, неритмична и резка (как, например, при приседаниях и отжиманиях…), то нагрузка на сердце будет нестабильной. И изменения ЧСС и кровотока будут непредсказуемыми, а, значит, и неуправляемыми и опасными! И для оздоровления сердца такая активность не может быть рекомендована.
А вот в случае продолжительной ходьбы или плавания с постоянной скоростью, движения будут упорядоченными и однообразными. И их результатом будет стабильная нагрузка на сердце и предсказуемые, управляемые изменения кровотока и ЧСС! Такие движения, при правильном выборе скорости, окажут благотворное и оздоравливающее воздействие на сердце. Что и требуется!
В общем, решил я по размышлении зрелом оздоравливаться с помощью ходьбы. Оздоровительной ходьбы! А плавать? Плавать… я, конечно, люблю! И если появляется возможность – плаваю; брассом!

Выбрал я для себя оздоровительную ходьбу примерно год назад. И с тех пор хожу.
Где хожу? По улицам или в парковой зоне. Выбираю плоские, без подъёмов и спусков, заасфальтированные или покрытые плиткой тротуары и по ним хожу.
С первых же шагов держу правильную осанку. Распрямляю для этого спину и смотрю не под ноги, а перед собой.
Вместо резких поворотов или разворотов - поворачиваю или разворачиваюсь плавно; постепенно, по дуге.
Как одеваюсь? По сезону, но легко.
Во что обуваюсь? У меня хорошие кроссовки, и ноги ими довольны.

Вначале я ходил неправильно! Выбирал маршрут, делил его на части и ходил. И после каждой части отдыхал минуты три, чтобы не перегрузиться. Но все равно перегружался из-за того, что пытался навязать лёгким свой ритм дыхания.
И в этом месте наконец к нашему разговору подключились лёгкие - ещё один участник оздоровительного процесса! Потому что лёгкие, конечно же, участвуют в оздоровлении и сердца, и организма! И более того, процесс оздоровления распространяется и на них, ибо они, способствуя оздоровлению сердца, тоже оздоравливаются! А это и кстати, и здорово!

О роли лёгких. Они поставляют в организм необходимый для жизни кислород, а сердце доставляет его с кровью получателям-клеткам. Если кровь насыщена кислородом в должной мере, то и организму хорошо, и мне - его хозяину - комфортно! А если кислорода недостаёт, то мне тяжеловато, а то и тяжело! Поэтому и сердце колотится, и дыхание тяжёлое.
Почему может не хватать кислорода? Потому что при резком увеличении скорости ходьбы резко возрастает его потребление в клетках. И его запас в лёгких превращается в дефицит. А дефицит нужно восполнить. Срочно восполнить! Ибо клеткам, организму кислород нужен уже сейчас! СЕЙЧАС!
И объявляется АВРАЛ! И организм СРОЧНО перестраивается! Лёгкие начинают глубже и чаще дышать, а сердце - чаще и сильнее сокращаться. В результате многократно увеличивается объём воздуха, проходящего через лёгкие, и объём крови, перекачиваемой сердцем. И в результате увеличивается насыщенность крови кислородом! И если теперь клетки получат кислород в нужном для быстрой ходьбы количестве, то и организму будет хорошо, и мне комфортно!
Но мои субъективные ощущения обманчивы, и делать выводы, опираясь только на них, нельзя, Для выводов нужна объективная оценка! И такой, достаточно надёжной оценкой является ЧСС!
Если через 5..10 минут после ходьбы ЧСС не превышает норму, то ходьба была полезной и добавила организму чуточку здоровья! А вот если через десятки минут, не говоря уже о часах, ЧСС всё ещё выше нормы, то об оздоровительном эффекте ходьбы говорить нельзя. А о том, как сделать ходьбу безопасной и полезной, говорить можно и нужно! Так вот, чтобы ходьба приносила пользу, нужно считаться с особенностями функционирования сердца и лёгких!

Что ж, давайте считаться. И вначале о делах сердечных.
Мы всегда либо отдыхаем, либо физически активны.
В режиме отдыха (покоя) сердце меньше нагружено, по сравнению с режимом физической активности, и поэтому ЧСС в отдыхе меньше. А наименьшее значение ЧСС бывает утром, после пробуждения; пока Вы в кровати. И называется оно ЧСС в покое.
Значение ЧСС в покое характеризует нашу физическую форму, тренированность или перетренированность, усталость или бодрость, душевное состояние. И поэтому регулярное измерение ЧСС в покое полезно для оценки своего состояния. И чем состояние лучше, тем ЧСС в покое меньше. Важно отметить, что факторы, влияющие на ЧСС в покое, влияют и на ЧСС в режиме физической активности!

Если из режима отдыха перейти к ходьбе, то нагрузка на сердце возрастёт, оно начнёт интенсивнее и чаще сокращаться, и текущее значение ЧСС превысит ЧСС в отдыхе. Если же через некоторое время вернуться к отдыху, то возвращение к ЧСС в отдыхе будет либо быстрым, либо продолжительным. И это реакция сердца на норму или на перегрузку! Если во время ходьбы нагрузка на сердце не превысила некоторую норму, то возвращение к ЧСС в отдыхе будет быстрым; в противном случае оно будет продолжительным!
Ну и если после ходьбы ЧСС быстро вернулась к исходному значению, то говорить об оздоровительном эффекте ходьбы можно, а если возвращение (из-за чрезмерной скорости ходьбы или чрезмерной её продолжительности) было длительным, то об оздоровительном эффекте говорить не приходится!

Нам не подвластна частота сердечных сокращений (ЧСС), а вот дыханием управлять мы можем. Но правильно ли мы этой возможностью пользуемся в оздоровительной ходьбе? Не уверен! Я, например, занимался самоуправством: считал, что знаю, какой должен быть ритм дыхания, и навязывал его лёгким! Но держать навязываемый ритм было тяжело, и отдуваться приходилось сердцу: ЧСС после ходьбы долго не возвращалась в норму!
И так продолжалось до тех пор, пока я не вспомнил, что в обычной ходьбе мы за дыханием не следим; дышим, как дышится. И проблем не возникает! «Значит, их не будет и в оздоровительной ходьбе»,- понял я и перестал вмешиваться в дыхание. И после этого - задышалось - установилось глубокое брюшное (диафрагмальное) дыхание. У дыхания свой ритм, и я ему не мешаю. Дышать стало комфортно, воздуха хватает, и настроение улучшилось! Уф! Хорошо-то - как!

Вот после того, как разобрался с дыханием, - я и пошёл! Пошёл по-настоящему!
Начинаю ходьбу и иду, как идётся, а дышу, как дышится. Скорость подбираю под настроение и поначалу иду небыстро. Небыстро и потому, что лёгкие не могут (в отличие от сердца) мгновенно, рывком подстроиться под ходьбу. Им ведь нужно войти в свой ритм дыхания. И пока я иду небыстро, они плавно втягиваются в глубокое брюшное рабочее дыхание. Ощущения после этого комфортные, и черпаю я в них внутреннюю уверенность; ощущаю себя хозяином положения!

Дыхание установилось, Темп ходьбы тоже! И ноги шагают с полной отдачей. Правая, левая, правая, левая... А в голове даже какой-то ритмический мотивчик возник! И я его бесконечное число раз прокручиваю. И всё в такт. В такт. Э..эх! Правая, левая, правая, левая.... Хорошо....
Вдруг... замечаю, что иду быстрее! Ну, и дела! Притормозить? Или нет? Нет, пожалуй. Скорость держать могу! Выдержу! А держаться мне ещё минут 50! Ничего, выдержу! Дыхание брюшное, глубокое, равномерное. Передняя стенка живота неспешно выпячивается, насколько хочет, а потом втягивается. Ну и хорошо! Работает! Вдох... выдох... Вдох... выдох... Не сдерживаю... Никаких зажимов. Мышцы, не участвующие в движении, отпущены на волю, расслаблены! А потому и чувства тревоги нет! Ничто не отвлекает. Уверен в себе! Разогрелся. Майка влажная...? Ну и пусть!
Поворачиваюсь на поворотах и разворачиваюсь на разворотах; не резко, а по дуге... И продолжаю... Продолжаю идти... Спина прямая, плечи развёрнуты, голова немного приподнята, смотрю перед собой, сосредоточен.
Иду, иду, иду, и наконец..., финиширую со временем 1:13:27. Нормально! Медленно прихожу в себя и медленно иду домой.
Дома измеряю на запястье пульс. А он в районе 80-ти и неровный. То замедляется, то старается наверстать упущенное. Перегруз, в общем! К норме, около 65-ти, пульс возвращается через несколько часов. Такие дела.

Ну вот! Так ЧТО важно в оздоровительной ходьбе? Понятно, ЧТО! Нагружаться так, чтобы не перегружаться! (Можно конечно и недогружаться; ходить как на прогулке, но оздоровительный эффект прогулки мал).
Так как же регулировать нагрузку? Что можно менять в ходьбе? Известно, что: скорость, расстояние и продолжительность.
Скорость? Но... изменить её на небольшую величину сложно! А ещё, пойдёшь с одной скоростью, а придёшь - с другой! И не заметишь, как ускоришься или замедлишься.
По мне, лучше дозировать ходьбу подбором расстояния или продолжительности. Я выбрал второе и хожу около часу. До этого ходил примерно 1:15, и это был перебор (см. выше). А часовая ходьба – это самое то! Как раз подходит!

Ну а ещё я хожу и дома. Начал ходить зимой из-за погоды, и вдруг почувствовал от домашней ходьбы и вкус, и удовольствие! И как потом выяснилось, хожу я не просто так, а с немалою для себя пользой!
Как это выглядит? Да, просто. В квартире расстояние между окнами 11,3 м. Ерунда? Не спешите! Ведь если пройтись туда-сюда 100 раз, то это уже 2260 м. И я прохожу эти метры менее чем за 32 мин. То есть развиваю (ха-ха-ха!) скорость более 4 км/ч. Дохожу крупными шагами до окна; разворот; и иду в обратную сторону... Однократное расстояние туда-сюда (22,6 м) преодолеваю за 17..18 шагов. Длина большого шага около 1,3 м.
Хожу в трусах и в сандалиях. Руки сгибаю в локтях под прямым углом, и, шагая, в такт ходьбе работаю руками и туловищем – хожу немного вразвалочку! Эти движения - руками и туловищем - очевидны и естественны! И они, по-моему, позволили создать комфортные условия для лёгких и брюшного дыхания! И лёгкие за это отблагодарили меня по полной программе! Ибо почувствовал, что оздоравливаюсь! То, от чего хотел избавиться, – исчезло, а то к чему стремился, – появилось и укрепилось! И продолжает укрепляться и накапливаться!
Ходьба добавляет мне сил и энергии. Она, помимо прочего, снимает нервное напряжение, успокаивает и улучшает настроение, и придаёт уверенности в себе!
Надо ли это мне? Надо! Значит, буду ходить!

В нашей нескучной жизни много эмоциональных, нервных и информационных нагрузок и перегрузок. И мы ежедневно заставляем наши организмы с этими нагрузками и перегрузками справляться. Организму тяжело! И наш долг ему помочь. Как? Да очень просто! Уравновесить нагрузки и перегрузки достаточно интенсивной физической активностью. И такой активностью может стать оздоровительная ходьба. Она для этой цели очень подходит!
Систематические занятия оздоровительной ходьбой оздоравливают сердце, лёгкие и всё, что от их здоровья зависит.
До ходьбы у меня начиналась одышка, были неприятные ощущения в груди, и не хватало нужной мне работоспособности. И чувствовал я себя, как говорят, по возрасту.
Сегодня одышки нет, неприятных ощущений в груди тоже нет, и работаю много и подолгу (хотя времени на все мои дела мне по-прежнему не хватает). И ещё. У меня даже улучшилось зрение! Удивительно, но факт! Раньше работал за компьютером в очках, а теперь - без! Этот результат меня приятно удивил. Ну ведь приятно же!
Хожу ежедневно! Без ходьбы уже не могу. Тянет! Кстати, должен сказать, что ходьба не должна превращаться в тяжкую повинность. Нельзя ходить как из-под палки! А как надо? С желанием, с настроением, с удовольствием, а лучше - с улыбкой! И нагружаться надо правильно, т.е. так, чтобы не перегружаться! И тогда положительный результат не заставит себя ждать!

И о нашем организме. С ним надо жить в дружбе и во взаимопонимании. Он даёт нам то, чего может. А мы обязаны обеспечивать его тем, чего ЕМУ хочется. И если мы научимся понимать ЕГО потребности и в разных жизненных ситуациях обеспечим его в нужном количестве необходимым, то он отблагодарит нас за это сторицей, и заживём мы с ним душа в душу. И проживёт тогда организм (и мы вместе с ним) до глубокой старости!

«Формально правильно, а по сути издевательство»
В.И. Ленин

Иногда письма начинаются с «Уважаемый…, Уважаемая…, Уважаемые… ».
Или заканчиваются «С уважением». К сожалению, сегодня такое начало или окончание письма – это формальность, дань этикету. А вот если бы пишущие и общающиеся уважали друг друга искренне и если бы УВАЖЕНИЕ было главным принципом нашей жизни, то жили бы мы сейчас совершенно по-другому!

Недавно я узнал, что пенсионер за 70, получавший 50%-ную компенсацию денежных взносов на капитальный ремонт продолжает получать те же 50% и после 80-ти. И это вместо того, чтобы получать положенную по закону в его возрасте 100%-ную компенсацию.

Пенсионер о законе знал! И считал, что в службе соцзащиты о нём помнят и после 80-ти автоматически назначат 100%-ную компенсацию. Но… не случилось. Забыли видно? И за назначением положенной по закону компенсации пришлось снова обратиться в МФЦ. Обратился и 100%-ую компенсацию ему назначили.

«Удивительная история»,- подумал я и, чтобы прояснить собственные мозги, задал свои вопросы «Таганрогскому пенсионеру».

«Добрый день,- обратился я за разъяснениями,- помогите разобраться.
Пенсионер моложе 80-ти лет обратился в службу социальной защиты населения с просьбой назначить ему 50%-ную компенсацию денежных взносов на капитальный ремонт. И указанную компенсацию ему назначили. После чего пенсионер полностью оплачивал названные взносы и затем получал 50%-ную компенсацию.
Далее этому пенсионеру исполнилось 80 лет. И в соответствии с действующим законодательством ему положена уже 100%-ая компенсация названных денежных взносов. Естественно, при условии полной оплаты взносов.
Вопросы. Автоматически ли, т.е. без нового обращения в соответствующую службу, увеличивается до 100% компенсация взносов на капитальный ремонт пенсионерам, достигшим 80-ти лет? И если нет, то почему?
С уважением!»

И вот, что мне ответили:
«Добрый день.
В ответ на ваше письмо сообщаем следующее.
100 % компенсация взносов на капитальный ремонт пенсионерам, достигшим 80-ти лет, носит заявительный характер. Поэтому пенсионеру необходимо подать соответствующее заявление в УСЗН либо через МФЦ. Автоматически данная процедура назначения компенсации не происходит».
С уважением!»

Поскольку не всё мне было понятно, я задал ещё один вопрос:
«Спасибо!
Сообщите, пожалуйста, заявительный характер назначения 100% компенсации взносов на капитальный ремонт пенсионерам, достигшим 80-ти лет предусмотрен существующим законодательством?
С уважением!»

И получил ответ:
«Добрый день.
Да, предусмотрено существующим законодательством. Пенсионер, которому исполнилось 80, не может автоматически претендовать на скидку, перерасчет не делается без изъявления воли гражданина!!!
Чтобы получить субсидию или освобождение от оплаты капремонта, россиянин должен подать заявление на дотацию, прилагая список документов, регламентированный законодательными положениями. Кроме этого, требуется погасить имеющуюся задолженность по коммунальным платежам.
С уважением!»

Формально всё правильно. Но у меня появились предложения. И я их выложил в следующем письме:
«Добрый день.
Спасибо за разъяснения.
Ну, поскольку это так, то почему бы УВАЖАЕМОЙ социальной службе не послать УВАЖАЕМОМУ пенсионеру недели за две до 80-летнего юбилея предупредительное письмо следующего, примерно, содержания:
«УВАЖАЕМЫЙ пенсионер, по достижении 80-летнего возраста Вы перестанете получать 50%-ную компенсацию денежных взносов на капитальный ремонт. Однако, Вы имеете право на получение 100%-ной компенсации названных взносов. Для её оформления можете на второй день после дня рождения обратиться туда-то. При обращении нужно иметь при себе такие-то документы.
Желаем Вам здорового долголетия и хорошего настроения».
Уверен, что по получении такого письма пенсионер растрогается и на душе у него похорошеет.
С уважением!»

Отправил я последнее письмо, а потом вспомнил (сразу(!) должен был вспомнить), что пенсионера после 80-ти никто 50% ной компенсации взносов на капремонт, не лишал! Он ведь её по-прежнему получал и не собирался от неё отказываться!
И понятно, что если бы ему возмещали 100% взносов, то он бы от них тоже не отказался, а, наоборот, обрадовался бы. Разве в этом кто-то сомневается? Разве пенсионеры за 80, получающие компенсацию взносов на капремонт, жируют?!
Но коль скоро это так, то о каком «изъявлении воли гражданина» (см. выше) говорится в последнем письме из газеты?
Разве получение 50% компенсации не доказательство «изъявления воли»
к получению компенсации? И разве в службе соцзащиты населения этого не понимают?
А если понимают, то как это называется? Нет, экономия фондов соцзащиты – это само собой. Я о другом.
Пенсионеру положено, а ему недоплачивают. Как это называется?!